P.S. I Dare You. Я бросаю тебе вызов - [26]

– Ругаться, – я смотрю поверх ее плеча. Лилли Тредуэлл и тот тип продолжают пить, сидя за своим тесным столиком. Полагаю, нам всем нужно слегка расслабиться после работы. – Ты чопорная, Кин. Но вдобавок ты мягкая и неуверенная в себе. Будь иначе, тебе было бы плевать, что я думаю о тебе. Но ты хочешь мне нравиться. Ты хочешь, чтобы я тебя уважал. Хочешь моего одобрения. – Она начинает возражать, но я обрываю ее: – И это нормально. Нам всем это до какой-то степени нужно. Я просто хочу сказать, что тебе лучше было бы последовать моему примеру и начхать на все это.

– Ты просто что-то с чем-то, Колдер.

Я всматриваюсь в ее лицо, пытаясь определить, сказано это в хорошем смысле или…

– Я всего-навсего спросила, почему ты был сегодня ко мне так добр… а потом ты сказал мне, что я слишком сильно крашусь, а теперь заявляешь мне, что я не уверена в себе.

– Ты искажаешь и упрощаешь мои слова, однако по смыслу это достаточно близко.

– Во мне нет никакой неуверенности. Есть перфекционизм, есть аналитическое мышление. Это разные вещи. Совсем разные.

– Ну, ладно.

– И меня менее всего беспокоит, что ты думаешь обо мне, – добавляет она. – Я просто хотела бы, чтобы мы пришли к взаимному уважению и пониманию, иначе в следующие двадцать девять дней нам обоим придется трудно.

Двадцать девять дней.

Конечно же, она ведет отсчет.

– Единственный способ добиться этого – общение. Вдумчивое. Открытое. Честное, – продолжает она.

Мужчина выходит из туалета. Наконец-то. Я вхожу в заветное помещение. И только оказавшись внутри, я понимаю, что я не один. Она продолжает говорить, продолжает указывать на меня наманикюренным пальчиком, ее веснушчатое лицо гримасничает, когда она пытается донести до меня смысл своих слов.

Мой член пульсирует.

По какой-то совершенно безумной и необъяснимой причине все это заставляет его встать, и с каждым мгновением он делается все тверже. И – о чудо! – я больше не ощущаю необходимости уйти.

Она продолжает рассуждать о важности перфекционизма и о том, что это позволяет ей быть лучшей в ее работе, о том, что она подмечает все мелочи и нюансы, которые упускает из виду большинство людей. На секунду я перестаю следить за ее словами, потому что не могу не пялиться на то, как подрагивают груди под ее безупречно отглаженной блузкой, но когда Кин начинает рассуждать о том, что никогда не совершает ошибок, я заглушаю ее разглагольствования поцелуем.

«Какого. Хрена?»

Мои губы ощущают ее тихий полустон, возможно, выражающий протест, но ее тело, прижимающееся ко мне, вдруг обмякает – безмолвная капитуляция? Я поднимаю руку, касаюсь ладонью ее щеки, поддевая большим пальцем подбородок – и эта хитрая мелкая зараза целует меня в ответ.

И продолжает целовать.

Мой член болезненно напряжен, он трется об изнанку моих трусов-боксеров, и я обхватываю обеими руками талию Кин. От ее поцелуев у меня на языке остается резкий холодок мяты, и я подхватываю ее и усаживаю на стойку возле раковины.

– Колдер… – бормочет Кин между поцелуями. На секунду мне искренне кажется, что она сейчас возразит, но ее ладони ложатся мне на плечи, ногти впиваются в мою кожу, она привлекает меня ближе. – Зачем… это… так нельзя…

Я отрываюсь от ее губ.

– Если ты хочешь, чтобы я прекратил, скажи это сейчас. Скажи это прямо сейчас, Кин.

Наши взгляды встречаются, она всматривается в мои глаза, но не говорит ничего, только сглатывает, не убирая ладоней с моих плеч.

– Так я и думал. – Я задираю подол ее юбки выше бедер, и кончики моих пальцев скользят по нежной коже, покрытой мурашками, пока не добираются до кружевной ткани трусиков.

Она резко втягивает воздух сквозь зубы, когда мой палец заползает под кружево, скользит между складок промежности и глубоко проникает в нее. Ее тело напрягается, потом обмякает, она сжимает колени – ее тело и разум сейчас явно действуют вразнобой.

– Либо ты этого хочешь, либо нет, – шепчу я. – Решай сейчас, Кин. Я уже решил.

Я запечатываю ей рот поцелуем, мои пальцы становятся скользкими от ее возбуждения, наши языки сплетаются.

– Живее там! Я тоже хочу ссать! – раздается грубый мужской голос, за которым следует стук в дверь.

Кин вздрагивает всем телом от неожиданности, потом ее губы, прижатые к моим, изгибаются в единой на двоих усмешке, и она тянется к моему поясу.

– Ужасно, но я хочу этого, – говорит она.

– Знаю.

– Но это в первый и последний раз. – Она расстегивает пряжку моего ремня и тянет вниз язычок «молнии».

– Знаю. – Я достаю из своего бумажника презерватив, разрываю упаковку зубами – и все это не отводя взгляда от лица Кин. Я не хочу говорить ей – ни сейчас, ни когда-либо еще, – но перепихон с девушкой, которая от всей души ненавидит меня, похоже, стои́т первым пунктом в моем списке сексуальных наслаждений, хотя прежде я и не подозревал, что у меня есть такой список.

Мужчина снаружи снова принимается барабанить в дверь.

– Быстрее, – говорит Кин, разводя ноги в стороны и кладя руки мне на бедра. – Если мы заставим его ждать, он высадит эту дверь.

Я ухмыляюсь, надевая презерватив.

– Ему придется отлить где-нибудь в переулке. Я намерен сделать все как надо и насладиться на полную катушку.