Ожившая тень - [26]

— Вы что? — растерялся Муниль.

— Ах ты грубиян! — будто не слыша его, продолжал Пак.— Оба вы грубияны! И вообще, что это вы ко всему туг принюхиваетесь?

Он совсем рассвирепел. Казалось, он знал, кого ищут ребята этим снежным вечером.

— Да что вы, дядюшка! — поспешно сказал Кёнпхаль.— Мы просто идём к Мёнгилю делать уроки.

— К Мёнгилю… А кто это? Сын председательши, что ли?

— Да. Вы же его знаете,— выпалил Муниль.

— Хи-хи, учиться, значит, желаете? — мерзко захихикал Пак.— Напрасно… Всё одно ничего не выйдет…

Он что-то забормотал себе под нос и, пошатываясь, побрел дальше.

Ребята переглянулись, озадаченные его последними словами, вздохнули — они уже не надеялись найти долговязого. Они повернули к дому Мёнгиля и вдруг увидели его самого. Мёнгиль бежал им навстречу.

— Хорошо, что вы нашлись! — заговорил он, задыхаясь от быстрого бега.

— Куда бежишь-то? — удивился Кёнпхаль.

— Никуда… Вас ищу. Идём скорее; Чхонёну плохо…

Ни о чём больше не спрашивая, Кёнпхаль и Муниль торопливо зашагали вместе с Мёнгилем к тётушке Хван.

— Ох, а у нас что случилось…— начал по дороге Кёнпхаль: он просто не мог не поделиться с другом.

— Мы видели какого-то типа! — подхватил Муниль.

Перебивая друг друга, они рассказали про недавнюю встречу. Мёнгиль задумался.

— А как он выглядел?

— Длинный как жердь, здоровенный, плечи широкие — во какие! — И Кёнпхаль показал руками, какие широкие были у незнакомца плечи.

— Голос у него гулкий-гулкий! Будто в пустой кувшин говорит,— возбуждённо закончил Муниль и посмотрел на Мёнгиля.

Но Мёнгиль воспринял новость довольно равнодушно.

— Интересно, откуда он взялся, ваш незнакомец? — пожал он плечами.— Может, из уезда?

— Ну, тогда и говорить не о чем,— тут же успокоился Кёнпхаль.

А Муниль продолжал убеждать Мёнгиля. Он говорил, что нужно непременно найти незнакомца. Но Мёнгиль, казалось, его и не слышал.

4

Тётушка Хван суетилась, уверяла Мёнгиля, что завтра же отправит сына в больницу, но ребята её не слушали. Они потеплее закутали Чхонёна, потом Муниль взвалил его на спину, и все трое вышли из дома.

Тётушка провожала их до ворот, бормотала что-то о том, как трудно тащить на плечах такого здорового парня, пусть даже по очереди. Но лицо её было скорее довольным, во всяком случае, болезнь сына, видимо, не очень её тревожила.

Она даже не посмотрела ребятам вслед. Сразу же за ними закрылись ворота, завизжал тяжёлый засов. Этот визжащий звук больно поразил Мёнгиля. Ишь как поторопилась! Избавилась, рада… И Мёнгиль втайне вздохнул.

Бесшумно падал снег. Дорогу засыпало по самую щиколотку. Идти было трудно: Чхонён действительно был парень здоровый. Муниль спотыкался, скользил, ребята как могли помогали ему, поддерживая товарища сзади.

У самой горы Чхонёна взвалил на спину Мёнгиль: подъём был крутым, а Муниль устал. Вот и перевал — скользкий ото льда и снега. Мёнгиль шёл, осторожно нащупывая ногой узкую тропку, иногда карабкался на четвереньках.

Сердце его стучало, пот градом катился у него по спине, но он чувствовал на своём затылке горячее, лихорадочное дыхание друга и торопился вперёд изо всех сил. Хорошо, что он вытащил Чхонёна из этой тёмной комнаты, от матери, пьянствующей у постели родного сына… Мёнгиль сжал кулаки. Ох и мерзкий же этот Пак!.. Шляется к тётушке Хван, как в кабак!..

Такие мысли вились и вились у него в голове и наконец превратились в одну: ужасно, не по-человечески живёт Чхонён! И нет у него никакого просвета…

Как далека от светлого мира их грязная, мрачная халупа! Почему он должен так жить? Надо ещё раз поговорить с матерью. Рассказать ей подробно о Паке и тётушке Хван, попросить у неё совет. Пак, конечно, противный, но тётушка… Наверное, потому и грубит ей Чхонён, что она совсем не любит его.

Перед глазами Мёнгиля вдруг встало лицо его матери. Какая она хорошая, добрая! Как было бы здорово, если бы у Чхонёна была такая мама!..

Снег шёл и шёл. Холодные, мокрые хлопья падали на Чхонёна. Он медленно открыл глаза, с трудом приподнял голову, шевельнулся.

— Ну как, легче немного? — обрадовался Мёнгиль.

Чхонён потряс головой: «Снег… Куда меня несут?..» Он вдруг испугался.

— Куда мы идем? — хрипло спросил он.

— Лежи, лежи… В больницу…— успокоил его Мёнгиль.

Чхонён застонал — грудь болела ужасно — и снова ткнулся в спину Мёнгиля.

Кёнхпаль с Мунилем шли сзади, придерживая больного товарища. И как снег, что всегда тает под лучами весеннего солнца, так их дружба согревала и успокаивала Чхонёна.

Они вдруг с новой силой почувствовали, как дорог им их невесёлый товарищ. Они не говорили об этом между собой, но им было удивительно хорошо.

Наконец ребята добрались до уездной больницы. Было одиннадцать часов вечера. Дежурный врач, осмотрев больного, сказал, что у него, возможно, воспаление легких, и тут же отправил Чхонёна в палату.

— Хорошо, что вы принесли его,— несколько раз повторил он.— Могли опоздать…

— Можно, мы у него подежурим? — попросил Мёнгиль, но доктор не разрешил.

Тогда они уселись в приёмном покое: они не хотели оставлять Чхонёна одного.

Ребята сидели рядышком и ждали, когда от Чхонёна выйдет врач. Они не думали о том, что уже ночь, что им идти назад десять ли. Они думали только о своём друге.