Ожившая тень - [25]

Мёнгиль молчал. Ему хотелось сказать ей что-нибудь резкое, злое, но как он мог осуждать поступки взрослого человека…

Вдруг Чхонён тихо произнёс что-то. Сначала ничего нельзя было разобрать. Потом, сквозь неясное бормотание, донеслось:

— Ты прости… прости… я… прости…

И вдруг тётушка Хван схватила его за плечи, затрясла изо всех сил:

— Чхонён, Чхонён! Ты с ума сошёл!

— Что вы, тётушка! — испугался Мёнгиль.— Перестаньте! У него же температура.

Его поразило злое выражение лица тётушки Хван.

— Замолчи сейчас же! — кричала она и в ярости трясла сына за плечи.— Молчи!

Нет, этого Мёнгиль не мог больше терпеть. Какая же она мать, эта женщина?! Чхонёна надо немедля отправить в больницу! И как эта мысль не пришла ему в голову раньше?

— Ну вот что,— сказал он решительно.— Мы отправим его в больницу, в уезд.

Он говорил так, будто не сомневался в том, что тётушка Хван согласится.

— Сейчас, ночью? — испугалась она.— В такую погоду?

— Здесь его нельзя оставлять. Оденем его потеплее и донесём на спине.

— Глупости говоришь! — неуверенно возразила тётушка Хван.— Вот завтра утром…

— Да ведь у него же высоченная температура! Как можно ждать до завтра? Я пойду позову ребят.

И Мёнгиль, не дожидаясь ответа, выскочил из комнаты.

3

Кёнпхаль с Мунилем шли к Мёнгилю готовить уроки. Они шли и, как всегда, о чём-то спорили. Кёнпхаль, по обыкновению, горячился, орал до хрипоты, размахивая руками. Он совсем не умел спорить спокойно, даже когда бывал прав: у него просто не хватало терпения. Смешно было смотреть на него в такие минуты, и Муниль иногда нарочно «заводил» приятеля. Кёнпхаль вспыхивал как спичка, клещом впивался в друга и бранился и возмущался до изнеможения.

Друзья уже подошли к самому дому Мёнгиля, как вдруг заметили незнакомого человека. Человек ходил взад-вперёд по тропинке, поглядывая на дом. Ребята никогда прежде не видели его, но что-то в нём казалось им очень знакомым. Смеркалось, шёл снег, а человек всё ходил и ходил. Высокий, прямые сильные плечи, бородка на старинный манер, чёрная кепка… Вот и всё, что им удалось рассмотреть в темноте.

«Да это же тот самый… Тот, кто болтался тогда, весной, у дома!» — ахнул вдруг про себя Муниль. Он подтолкнул в бок Кёнпхаля. Кёнпхаль вопросительно взглянул на приятеля.

— Помнишь того, ночью…— быстро шепнул Муниль.

У Кёнпхаля гулко забилось сердце. Он снова взглянул на незнакомца и вдруг увидел, что тот уходит от дома прочь. Сейчас он уйдёт, исчезнет, как в прошлый раз… Муниль тоже видел это. Раздумывать было некогда. И хотя Муниль слегка трусил, он выступил вперёд и спросил человека:

— Кто вы такой, дядюшка?

Человек замедлил шаги, внимательно посмотрел на ребят.

— Никто… Прохожий…— негромко ответил он.

«Какой наглец! Даже не растерялся…» Муниль, не спуская с незнакомца напряжённого взгляда, стал медленно к нему приближаться. Кёнпхаль шёл за ним по пятам.

Вот Муниль подошёл совсем близко, остановился. Если поторопиться, можно спугнуть…

— Прохожие идут своей дорогой,— сурово сказал он.— А вы? Чего вы бродите возле дома? Что вы тут делаете?

Незнакомец вдруг засмеялся и шагнул к Мунилю. Муниль инстинктивно подался назад.

— Ой-ой-ой! — пронзительно заорал Кёнпхаль: Муниль наступил ему на ногу.

Незнакомец расхохотался ещё веселее.

— Здорово ты его! — беззлобно сказал он.

«Конечно же, тот самый мерзавец,— ещё пуще разозлился Муниль.— И голос такой же противный. Схватить его — и дело с концом!»

Он снова многозначительно взглянул на Кёнпхаля. Кажется, Кёнпхаль его понял, но они ничего не успели сделать. Из-за поворота, скрипя, выехала гружённая сеном телега. На какое-то время она закрыла собой незнакомца, а когда проехала, ребята в изумлении вытаращили глаза: человека на дороге не было. На небо ли он вознёсся, под землю ли провалился, а только не было его — вот и всё.

Они бросились за поворот — никого. Побежали по дороге в обратную сторону — напрасно. Кёнпхаль, как всегда, набросился на Муниля:

— Эх ты, садовая голова! Чего ж ты не задержал его, не отвёл в отряд обороны?

— А ты почему не отвёл? — огрызнулся Муниль.

— Я хотел…— растерялся Кёнпхаль, но, впрочем, тут же нашёлся: — Я же был сзади!..

— Ну да, конечно! — Муниль даже плюнул с досады. Потом сунул руки в карманы и уныло побрёл по дороге.

Кёнпхаль шёл рядом, машинально насвистывая какую-то песенку.

Снег валил тяжёлыми хлопьями. В двух шагах ничего не было видно. И вдруг в снежной пелене возник человек. Муниль рванулся ему навстречу.

— Вы не видели тут прохожего?.. Высокий такой!..— ещё издали закричал он.

— Чего? — Человек замедлил шаги, обернулся. Это был Пак Пхунсам.

Эх, если бы Муниль узнал его раньше! Никогда ни о чём бы не стал спрашивать. Но было уже поздно.

— Чего? — повторил Пак.— Э-э-э, да это, никак, внук старика Токпо?

Пак слегка запинался. От него, как всегда, несло водкой. «И как это он умудряется? Каждый день пьяный!» Муниль отвернулся, а Пак продолжал, ухмыляясь:

— Так что этот тип сделал?

— Неважно…— нахмурился Муниль.— А вы опять пьяны…

— Ах ты дрянь! — сразу же вскипел Пак.— Как ты со мной разговариваешь? — И, словно собираясь схватить Муниля, Пак, протянув руку, стал медленно подходить к ребятам.