Озеро Варыш - [12]

Что я оружия живого

Скую. Как научил тот дед».

«В работниках тебе не знать отказа,

Про дедушку же слышать не хочу.

Я говорил тебе уже два раза,

Ещё услышу — крепко проучу».

Сказал Стефаний: «Решено.

Отметим завтра мы помолвку.

Всем веселиться, пить вино,

Плясать, смеяться без умолку.

Но послезавтра наберёшь рабочих,

Учеников за мастерами закрепишь.

Организуешь всё, как сам захочешь,

Но не позднее будущей недели, слышь,

Чтоб горны гулкие гудели

И звон от молотков стоял,

Чтоб искры брызгами летели…

Короче, чтобы люд ковал.

Ты накуёшь оружия в достатке,

Гостей незваных встретим как родных.

И коли будет всё в порядке,

Уннега вся поздравит вас двоих

С законным браком. В общем, или-или:

Или с принцессой под венец,

Или в сырой лежать могиле».

Вскипела Олько: «Ну, отец!»

— Да! Тут твоя вмешалась мать,

Дотоле пребывавшая в молчании:

«Стефаний! Может, хватит нагнетать?

Он понял всё и выполнит задание.

Пилон как сын нам люб и мил,

Да и почти что зять,

А ты ему про мрак могил,

Про дедушку нельзя сказать!»

«Что ж, иди, — сказал Стефаний,

Выглянув через окно. —

Там объект твоих мечтаний

Ждёт тебя уже давно».

Тонкой ниточкой морщинка

Меж бровей легла принцессы,

Говорит через ужимку:

— Ах, нам было интересно,

Чтоб не видеться с тобою

Много дней и много лун.

Ах, натерпимся с войною!

Папа тоже остроум!

…Про какие-то могилы…

В них у нас и не хоронят.

— Это если вражьи силы

Прах наш в землю не уронят.

Вот что он имел в виду.

Положение серьёзно,

Мы ввергаемся в войну.

Нужно очень скрупулёзно

Рассчитать свой каждый шаг,

Чтоб пред малою дружиной

Содрогнулся мощный враг

И нашёл свою кончину.

— Ладно, хватит, надоело.

Если ты со мной сейчас,

То не думай ты про дело,

Лучше поцелуй. Сто раз!

Глава 6. На грани

Ярче солнышка на небе

Разгорались в кузне топки.

Кто учился, кто уж ловкий,

Кто дровишки подносил.

Позабыв порой о хлебе,

Спать ложились на циновки,

Прямо здесь, у места ковки,

На бревенчатый настил.

Темп Пилон взвинтил изрядный,

Предводитель и герой,

«Ничего, что молодой, —

Говорили мужики, —

А зато незаурядный,

Знать, в башке не древесина,

Слушать всем Клаврата сына,

Нам Пилона в вожаки!»

Кузнецы ковали справно,

Все старались как один,

Но один лишь властелин

Был у ковкого металла.

Только с ним тот был на равных,

Раскрывался без остатка.

И горнило пело сладко,

И душа в нём оживала.

Хоть Пилон брал редко молот,

Доверял простому люду,

Но, казалось, был повсюду.

Каждый меч ему был друг.

По своей работе голод

Каждый чувствовал клинок,

Верности давал зарок

Щит и меч, кинжал и лук.

В их железные сердца

Жизни он вливал поток

Да откладывал на срок

На бревенчатые полки

Из клочетты-деревца,

Досточтимого в Уннеге,

Боронящем, коль набеги

Совершат враги иль волки.

Чародейство наполняло

Свежекованную сталь.

Кончился давно февраль,

И природа, хоть и вяло,

Льды на море раздвигала.

Мал-помалу, вкривь и вкось,

Истощалось и секлось

Ледяное одеяло.

Чёрные росли дороги

Для мурглатских чёрных сил.

Об одном Пилон молил:

Чтоб успеть закончить ковку,

Чтоб, когда сигнал тревоги

Полыхнёт от берегов,

Быть готовым на врагов

Обратить мечей сноровку.

С Олько редко он встречался,

Днём и ночью он ковал,

И лица его овал

Постепенно истончался.

Как-то вечером на кузню

Завернуть решила Олько,

Ведь не виделись уж сколько!

«Сам-то ведь не кажет нос,

Затворился, словно узник».

Спешилась она у двери,

Мужиков прищуром смерив,

Сухо бросила вопрос:

— Где ваш мастер? Проводите.

Кузнецы, потупив взгляды:

— Лучше нету нам награды,

Чем визит самой принцессы.

Только Вы уж не губите,

А Пилон не принимает.

Новый меч он заряжает

У себя за занавесой.

— Это как так «заряжает»?

Заряжают стрелы в луки,

Вы мне бросьте эти штуки.

— Это мы так говорим.

Он в оружье жизнь вселяет,

Не велел мешать доколе…

— Прочь с дороги!

— Ваша воля, коль он Вам необходим.

Через чудо-мастерскую

Проводили госпожу,

Мимо горнов и кложу.

Та ж, откинув занавеску,

Дверь открыла небольшую

В полутёмную каморку.

При лучине, на подпорках,

Меч очередной чудесный

Неподвижно возлежал.

И играли ярким светом,

Как ручьи на солнце летом,

Грани дивного клинка.

Рядом с ним Пилон стоял.

Жив — не жив, иссиня-бледный

Олько прошептала: «Бедный!»

И в глазах ни огонька.

Этот меч лежал меж ними.

Он теперь рассёк пространство.

Сбросить занавес шаманства

Попыталась было Олько.

— Ты своё не слышишь имя?!

Как теперь тебя зовут?

Да очнись от этих пут!

Нет! Не слышит ни полстолька!

Вся Уннега невелика.

Для Сапфира-удальца

От конца и до конца

Проскакать её не шутка.

Вздрогнул конь от Олько клика,

И помчались через лес,

Тропкам всем наперерез,

Как стрела летит из лука.

Словно камень из пращи,

Олько спешилась на землю,

Мимо стражи, что не дремлет,

По ступеням взмыла мысью8.

— Папочка, останови,

Это чистое безумие,

Иль ещё до полнолуния

Его прервутся мысли.

Выглянув на шум, Нерок

Обняла её за плечи:

— Ты дрожишь, как хвост овечий.

Успокойся, не части.

Что ещё несёт нам рок?

Повествуй не бестолково.

Успокоилась, готова?

Говори, кого спасти.

— Я на кузне побывала.

Там наделано оружья

Горы, больше и не нужно.

Помнишь, он вам говорил…

Оживление металла…

И ещё как из-за печки

Выходили человечки…

Правда всё! Да только сил

Больше нету у Пилона.

Он уж слов не молвит вслух,

Плоть не держится за дух.

Смерть к нему неравно дышит,

Увлекает в своё лоно.

Коли так, и я хоть в дым,