Озерные новости - [13]

— Ни за что на свете, — пообещала Поппи. Широко улыбаясь, она потянулась к Лили: — Так и знала, что ты приедешь.

Обнимая сестру, она почувствовала, как похудела Лили с их последней встречи пять месяцев назад, на Пасху.

— Ты неважно выглядишь, — сказала Поппи. — Красивая, но усталая.

Поппи подумала, что сказать про Лили «красивая» — значит не сказать ничего. Поппи с Лили были похожи — те же темные волосы, овальное лицо, стройная фигура. Но Поппи всегда была «своей девчонкой», а Лили — нежной красавицей.

В детстве Поппи всюду следовала за Лили, переживала оттого, что Лили заикалась, гордилась, когда та пела. Она знала, как трудно было Лили справиться с заиканием и с постоянными придирками Мейды.

— Как тебе удалось сбежать? — спросила Поппи.

— Я одолжила машину. Терри Салливан знает, что я здесь?

— Пока нет.

— Они все равно появятся.

— Несколько репортеров уже здесь. Но с ними никто не разговаривает.

— Заговорят. Рано или поздно. — Лили стиснула пальцы. — Вчера Джон Киплинг заметил свет моих фар. А сегодня приплыл ко мне на лодке. Он говорит, что никому про меня не скажет. Можно ему доверять?

Поппи нравился Джон. Она знала, каким неразборчивым в средствах журналистом он когда-то был, но после возвращения в Лейк-Генри Джон вел себя безупречно.

— Я ему доверяю. К тому же у тебя нет выбора.

— Да. Меня везде найдут. — Лили опустила глаза. — Джон сказал, что в сегодняшней газете тоже есть обо мне.

— Тебе нужно посоветоваться с адвокатом.

— Я уже советовалась.

— И что? Ты же можешь подать в суд за клевету.

— Могу, но в моей жизни начнут копаться. К тому же это будет стоить кучу денег. Адвокат посоветовал одолжить их у мамы.

Поппи могла бы разделить иронию Лили, если бы не чувство вины. С ней самой Мейда была щедра: подарила землю, дом, машину, оборудованную всем необходимым для инвалида. У Поппи были физические проблемы. С ними Мейда отлично справлялась. Другое дело проблемы эмоциональные.

— Она все еще с-сердится? — спросила Лили.

У Поппи защемило сердце. Теперь Лили заикалась только в минуты напряжения, но раньше она заикалась постоянно. Трудно представить, какую боль испытывала Лили в компании друзей, в школе, с мальчиками. Мейда могла бы ей помочь, но, когда дело касалось Лили, мать оставалась слепой и глухой.

— Скажи спасибо, что сейчас уборка урожая. Ей не до тебя. Ты собираешься ее навестить?

Лили посмотрела на озеро.

— Думаешь, нужно?

— Только если захочешь получить взбучку.

— Может, если ей объяснить… изложить мою версию…

Если бы это было так просто, подумала Поппи.

— А вдруг ей кто-нибудь скажет, что я здесь? Она ужасно оскорбится.

— Я не скажу, — пообещала Поппи.

Лили тяжело вздохнула. Казалось, она вот-вот заплачет.

— Я думала, что смогу здесь спрятаться, хотя бы ненадолго.

— Чем тебе помочь?

Лили оживилась:

— Если снова позвонит Терри Салливан, отключи его.

Выйдя от Поппи, Лили чувствовала себя немного лучше. Надев бейсбольную кепку и темные очки, она поехала к домику Селии тем же путем — вокруг озера, минуя центр города. Чем меньше людей увидят знакомый профиль, тем лучше.

Свернув к Тиссен-Коув, она затаила дыхание, боясь обнаружить у дома чужую машину. Но ничего подозрительного не заметила. Поставив машину, Лили внимательно огляделась. Потом вылезла и бегом кинулась к двери.

Никого. Она переходила от одного окна к другому. Убедившись, что за ней не подглядывают, она распахнула дверь, выходившую на озеро. Никакой опасности. И никаких следов Джона Киплинга.

Воздух был прозрачно чист. Покой, царивший вокруг, передался и Лили. И тут же на нее навалилась усталость. Через несколько минут она уже спала на широкой металлической кровати.

Джон посетил распродажу семян и саженцев, собирая материал для «Озерных новостей». Он узнал, какую пьесу выбрал местный любительский театр для зимней постановки, узнал, что поселившаяся в библиотеке кошка родила за полками с биографиями шестерых котят. Около тележки с тыквами он услыхал о том, что в этом году тыквы уродились как никогда. Пока он делал записи, к нему начали обращаться с вопросами.

— Газеты пишут, что Лили наняла того самого адвоката, — заметил Алф Баззел, режиссер любительского театра и казначей исторического общества. — Как ты думаешь, суд будут транслировать по телевидению?

— Навряд ли, — ответил Джон.

— Откуда они узнали, что она заикается? — спросила библиотекарша, Лейла Хиггинс.

— Должно быть, прочли в медицинской карте.

— Но как они могли получить к ней доступ?

— Возможно, о заикании говорится в судебном деле.

— Но кто им показал дело? — недоумевала Лейла.

Джон этого не знал. Но собирался выяснить.

К ним подошел владелец тележки с тыквами:

— Я все думаю, а вдруг она сюда приедет.

Он, как и все остальные, не собирался объяснять, кого имел в виду. Поскольку данное высказывание не имело формы вопроса, Джон мог не отвечать. Радуясь, что ему не придется изворачиваться, он провел рукой по круглому боку тыквы и полной грудью вдохнул осенний воздух.

Потом Джон направился к полицейскому участку, где на крыльце, закинув ногу на ногу, с зубочисткой в зубах сидел и наблюдал за происходящим начальник полиции.

Уилли Джейку было под семьдесят. Двадцать пять лет он служил начальником полиции, а перед тем еще двадцать — помощником начальника. Никто бы не сказал, что он сдал. Он был по-прежнему подтянут, его форма — безупречно выглажена.