Озабоченный - [13]

— Вот, допустим, — я лихорадочно соображал, что делать. Времени в обрез. В любой момент может зайти мама, что возбуждало ещё сильней.

«Помогай, старуха!», — мысленно взмолился, не думая последствиях. Ночью достаёт, высыпаться мешает, а не дай бог ещё и днём вылезет? С ума сойти можно. Но управлял мной другой мозг, не головной.

— Любовь Михайловна… возьмите руки в замок.

Любовь Михайловна, полагая, что я хочу что-то объяснить, помедлив, сложила пальцы, как я попросил.

— Так? — уточнила с интересом и поймала мой взгляд…

— Не отводите глаза… — заговорил я тихо, медленно и ровно. — Сильнее сжимайте пальцы, ещё сильнее… мышцы гудят от напряжения… — костяшки пальцев с аккуратным маникюром перламутрового, нежно розового цвета — впервые обратил внимание — побелели.

— Так мы жили раньше… как два магнита, разъять невозможно. Попробуйте развести руки… смотрите мне в глаза.

Лицо Любови Михайловны выразило крайнее изумление, когда ладони, несмотря на все её старания, не желали разъединяться.

— Что такое… — прошептала она с удивлением.

— А теперь мы живём так. Сейчас я коснусь пальцем вашего лба, и полюса магнитов поменяются. Руки отлепятся друг от друга и упадут на колени полностью расслабленными… у вас в голове не останется ни одной мысли, а только мой голос… раз, два, три. — С последним счётом я коснулся её лба.

Пальцы учительницы разжимаются, и освободившиеся руки гирями валятся на колени, утягивая за собой остальное тело, ставшее ватным. Мне пришлось держать голову бывшей класснухи, чтобы она не стукнулась о стол.

— Вы спите. Вы расслаблены, вы полностью расслаблены… поднимите голову и сядьте ровно…

Любовь Михайловна, пошатываясь, приняла более-менее устойчивое положение. Глаза её были прикрыты, дыхание неслышным. Я убрал руку ото лба — сидела, не падала. Котёнок моей души вырос, побелел и превратился в барса: рычал, сотрясая нутро, комфорта не добавляя.

— Отвечайте честно, предельно искренне… — дверь кухни вдруг приоткрылась…

— Любовь Михайловна, — спросила мама, с любопытством выглядывая из-за косяка. — Может, вы кушать хотите? У меня великолепное рагу есть, могу разогреть…

Моё сердце упало в пятки и с грохотом разлетелось кровавыми ошмётками по полу… Если промолчит или скажет, что голодна, то мама зайдёт на кухню, увидит глубоко спящее лицо женщины, сидящей сейчас к ней спиной…

— Да, я голодна… — произнесла учительница механическим голосом.

— Хорошо, — обрадовалась мама, вплывая в тесное помещение. — Я сейчас, быстро. А то вы после работы, а я только чай предложила…

Я решил форсировать события. Была — не была!

— Ой, Любовь Михайловна, вы что, спите? — спросил, трогая учительницу за плечо. Женщина пошатнулась, с трудом удержавшись на табурете, и ответила тем же механическим голосом:

— Да, я сплю…

— Мам, да её уложить надо, а не кормить! Совсем загоняла себя на работе, бедная. Только что мне жаловалась и вдруг…

— Как спит?! — мама смешно, по-бабьи взмахнула руками. — А что делать?! Водой брызгать?! Да она больная, наверное!

— Потащили её на диван, потом разберёмся. — Я под левое плечо подхватил, мама под правое. Повели еле ковыляющую Любовь Михайловну в зал.

Внутри меня билась истерика: ну зачем я поддался, почему не потерпел? Захотелось дураку на завтра, на субботу, договориться, подарок себе на день рождения преподнести, который в воскресенье… чем я думаю? Мозги полностью в нижнюю голову стекли…

— Любовь Михайловна, вы меня слышите? — спросила мама у женщины, подкладывая под голову учительницы подушку. — Петя, надо скорую вызывать, странно она спит…

— Слышу, — в этот момент ответила Любовь Михайловна.

— Вот! Петя, разве так бывает?! Звони быстрее… как бы не инфекция какая-нибудь… — повернувшись ко мне, уточнила. — Вы просто сидели, разговаривали и… как будто сознание потеряла?

— Мама, послушай меня, упокойся. Вдохни — выдохни, — мама рефлекторно послушалась, но снова встрепенулась.

— А вдруг у неё инсульт, а?

— Вот, смотри, звоню уже, — сказал я, вынимая из кармана трико телефон. — Ты главное сама успокойся, не волнуйся так, всё будет хорошо… — говорил, заглядывая маме в глаза. Взял её за плечи и мягко повёл к Катришкиной кровати спиной вперёд.

Она отступала, бормоча:

— Не дай бог, что-то серьёзное… что делать, сынок? Звони, не тяни…

— Присядь. Сделай глубокий вдох, медленный выдох, вдох… выдох…

Мама выполняла команды, не отводя от моих глаз своего взгляда, сначала взволнованного, беспокойного, но постепенно становящегося умиротворённым.

— …три, спать! — и я поддержал маму, медленно заваливающуюся на кровать. Закинул ей ноги, поправил халатик и сам буквально рухнул в кресло.

Глубинный барс вырос до размеров тигра, вибрации от его рёва трясли тело, казалось, физически. В голове в такт пульсу больно стучала кровь. Мыслей не было никаких. Вымотался, будто кросс пробежал с мешком цемента на плечах. Вдруг щелчок в мозгах: Катришка! С ней ещё, не дай бог, разбираться, сил нет никаких. А если с подругой припрётся? Или с двумя…

— Ты где? — поинтересовался я, едва только она взяла трубку. Там, в помещении, шумела музыка.

— Девяти ещё нет, ты чего?! — сразу полезла в штыки. — Детское время не для меня, ясно?