Ой упало солнце - [73]

Шрифт
Интервал

В душе постылой — дрожь, смертельный страх.
Окончен карнавал. Обман кругом.
Лежат сокровища французские — всё прах.
Вдали — руины, слез кровавый дождь,
Проклятья, ненависть и дикий стон —
Все это на земле оставил вождь.
На доброе был неспособен он.
Такой от дедов получил завет:
Грабеж, насилие… Конец мечтам.
Тысячу лет пугали гунны свет.
Подвел черту всему Аттила сам…
Закончен эпилог Ягайлового сна:
Последний землекрад от нас ушел…
Судьба его коварна и грязна.
И пал еще один кровавых дел престол.

«Читаю книгу сердца твоего…»

Читаю книгу сердца твоего.
Но что ты думаешь, я не узнал.
И не увидел в книге я того,
О чем с тревогой эти дни мечтал.
Ты предо мною грустная стоишь —
Оранжерейным тоненьким цветком,
Глаза туманит горестная тишь
О будущем иль, может, о былом.
В железной клетке держишь крик души,
Как в дым вулкана, прячешь тайны мук.
Не скрытничай, прошу тебя, скажи,
Про все скажи, ведь я твой верный друг.
Пойми, молчанье не заглушит боль,
Не зарубцуют ран росинки слез.
Не вечны наши дни с тобой… Позволь
Узнать, кто столько бед тебе принес?

«Перед тобой — улыбки расцветают…»

Перед тобой — улыбки расцветают.
В тебе такая молодость огня,
Что у меня, как жалюзи спадают
Стальные с сердца, радостью звеня.
Ты для других — сокровище лихое
Своею солнцесильной красотой.
А мне твое сиянье неземное —
Как для цветка рассвет с живой росой.
Прошу, если я стану вдруг немилым,
Ты не спеши жестоким словом бить.
Позволь уж — хоть и буду я постылым —
Мне рядом тенью бессловесной быть.
Я мысли тайные, конечно, скрою,
Ища в глазах твоих веселый жар,
Чтоб, отразив его, тебя зажечь собою —
И малая искра родит пожар!

«Спасибо я принес любимой…»

Спасибо я принес любимой:
За то, что нет страданьям меры,
За то, что я живу без веры,
Что одинок, как пес паршивый.
Будь счастлива, благодарю!
Тебя ни в чем я не корю.
И все же хоть один лишь день
Прими моих терзаний тень
И проживи его, как я.
И вдруг тогда, отбросив лень,
Ты вспомнишь, может, про меня —
И будь веселой, как весна!
Гуляй и смейся так, как я
С тобою лишь в мечтах гуляю
И без надежды страх скрываю…

«Когда тебя встречаю я в трамвае…»

Когда тебя встречаю я в трамвае
Средь безразличных и чужих людей,
Глаза невольно сразу прикрываю
И бессловесно выхожу скорей.
Спешу забыть, когда мы были рядом.
Те дни пьянили крепче, чем вино.
Я тщусь запрятать их смятенным взглядом
В завалы сердца, в темноту, на дно.
Пусть там лежат ненужными вещами.
Их блеск померк, уже не тот, что был.
Ищи веселья с новыми друзьями,
Меня ж забудь, как я тебя забыл…

Степан Чарнецкий

© Перевод Г. Некрасов

ГУЦУЛЬСКАЯ ПЕСНЯ

Над зыбкой моею склонялись не няньки, а ели,
           Им Прут помогал.
Под музыку ветра, кружась, танцевали метели,
           Шум хворь отгонял.
При стаде овец я рос под присмотром мужчин
           На полонине.
Я с детства влюблен в остроконечные шапки вершин
           В солнечной сини…

ГОВЕРЛА

Вновь ты передо мной! Слепит меня твой снег.
И, мнится, я иду в долину, как в весну.
Жар солнечных лучей и ветра тихий смех —
О чем же ты грустишь там, в ледяном плену?
Взгляни: как веселит нас зеленью Хомяк,
Как Поп-Иван короной бледною блеснул,
Как шумный Прут в волнах полощет лета флаг —
О чем же ты грустишь там, в ледяном плену?
Гора, моя гора! Мне ль не понять тебя.
В объятьях вечных льдов лежит твоя судьба,
Душа ж твоя огнем горит в рассветный час.
И летом, и зимой ты прячешь щедрость дум,
Не веет над тобой ветров горячий шум.
О, как же это все роднит, Говерла, нас.

ГРУСТНЫЕ ИДЕМ

С родинкой терпения явились мы на свет.
С лицом, что отразило увядших листьев цвет.
Жизнь нашу озаряло звезд гаснущим огнем —
           Грустные идем.
В осенней серой хмари прошли наши года.
Безлунной ночи ветер нас нянчил иногда.
В тисках судьбы жестокой мы жили и живем —
           Грустные идем…
Над нами не играли оркестры бурных дней,
Не грело солнце лета, гром был травы немей.
Безропотно мы жили, забывшись полусном,—
           И с грустью отойдем…

НАД ГОРНОЙ РЕКОЙ

Над горною рекою
Я с думами стою.
Душа течет тоскою
В бегущую струю.
Как облака повисли
На камни брызги звезд.
Искрятся в шуме мысли,
Словно кометы хвост.
Вода поет и стонет
О чем-то о своем.
И в волны глухо тонет
Избитых далей гром.
С застывших круч в долины
Спешит — не удержать.
Ее бурлящей сини
И стужам не сковать.
Когда льет непогода
Дождей крутой навал —
Как грозы с небосвода,
Вниз рвется лесосплав.
Каменья, словно души,
Сорвавшись эхом с гор,
Спадают с плеч Давбуша
В вечнозеленый бор.
Стою над пенной рябью.
Ты — счастье, дикий рок.
Больное сердце рабье
Уносит твой поток.
Оно средь бревен в дрожи
Летит в слепящий блеск.
Да, мне всего дороже
Твой неумолчный плеск.

«Я иду… Над ночной почерневшей стерней…»

Я иду… Над ночной почерневшей стерней
Ветер свищет разбойною пулей.
Я, как блудный скиталец, бреду стороной,
Жажду сини взлохмаченной бурей.
Я плыву… Мне бы остров свободы найти,
Обрести бы желанную сушу.
И с собою любовь бы туда привести,
Отогреть бы застывшую душу.
Я лечу… Я лечу сквозь бураны огня.
Вечен путь мой средь сумрака смрада.
Бессловесной печалью рокочет волна —
Но мне жалости этой не надо.

«Село в тоске…»

Село в тоске…
Понурые деревья,
Окаменев, качаясь, спят.
А тучи рваные висят
Над избами как древние поверья.

Еще от автора Павел Григорьевич Тычина

Похороны друга

Поэма о Великой Отечественной войне.


Рекомендуем почитать
Лирика 30-х годов

Во второй том серии «Русская советская лирика» вошли стихи, написанные русскими поэтами в период 1930–1940 гг.Предлагаемая читателю антология — по сути первое издание лирики 30-х годов XX века — несомненно, поможет опровергнуть скептические мнения о поэзии того периода. Включенные в том стихи — лишь небольшая часть творческого наследия поэтов довоенных лет.


Серебряный век русской поэзии

На рубеже XIX и XX веков русская поэзия пережила новый подъем, который впоследствии был назван ее Серебряным веком. За три десятилетия (а столько времени ему отпустила история) появилось так много новых имен, было создано столько значительных произведений, изобретено такое множество поэтических приемов, что их вполне хватило бы на столетие. Это была эпоха творческой свободы и гениальных открытий. Блок, Брюсов, Ахматова, Мандельштам, Хлебников, Волошин, Маяковский, Есенин, Цветаева… Эти и другие поэты Серебряного века стали гордостью русской литературы и в то же время ее болью, потому что судьба большинства из них была трагичной, а произведения долгие годы замалчивались на родине.


Стихи поэтов Республики Корея

В предлагаемой подборке стихов современных поэтов Кореи в переводе Станислава Ли вы насладитесь удивительным феноменом вселенной, когда внутренний космос человека сливается с космосом внешним в пределах короткого стихотворения.


Орден куртуазных маньеристов

Орден куртуазных маньеристов создан в конце 1988 года Великим Магистром Вадимом Степанцевым, Великим Приором Андреем Добрыниным, Командором Дмитрием Быковым (вышел из Ордена в 1992 году), Архикардиналом Виктором Пеленягрэ (исключён в 2001 году по обвинению в плагиате), Великим Канцлером Александром Севастьяновым. Позднее в состав Ордена вошли Александр Скиба, Александр Тенишев, Александр Вулых. Согласно манифесту Ордена, «куртуазный маньеризм ставит своей целью выразить торжествующий гедонизм в изощрённейших образцах словесности» с тем, чтобы искусство поэзии было «возведено до высот восхитительной светской болтовни, каковой она была в салонах времён царствования Людовика-Солнце и позже, вплоть до печально знаменитой эпохи «вдовы» Робеспьера».