Ой упало солнце - [70]

Шрифт
Интервал

Сопилка в полонинах
Заплачет без обид.
А Черемош в теснинах
Шумит, шумит, шумит…

«Ох, как годы летят…»

Ох, как годы летят…
Я увидел тебя
На аллее — вел под руку кто-то.
Я смотрел и смотрел,
Долго очи трудил,
Было трудно узнать отчего-то.
Та же стать — как стройна!
И коса все пышна.
Так искристы глаза говорливые!
Лишь уста, мол, не те,
Уж не жаждут утех,
Молчаливы, грустны, несчастливые.
Ныне были уста,
Словно пташка не та,
Не зазывны уже, не игривы,
Как упорно молчат,
Будто кару терпят,
Что в былом были так неправдивы.
Ныне вид твой угрюм,
Навевал столько дум
Все про то, чему нет власти сбыться…
Беспощадный укор
Твой метнул в меня взор,
Прокричал: «Как же смог ты забыть все?!»
Не забыл я тебя,
Хоть молил забытья,
Но забыть тебя не было силы,
Лишь неласковый час
Цветы
С сердца обтряс:
Их судьба по дорогам своим уносила…

ВАСИЛЮ СТЕФАНИКУ

Ты, хлопец, плуг сжимай,
Твори зерну задел.
Пусть жито, как Дунай,
Покроет твой надел!
Пусть жито, как Дунай,
Пшеница в колосках
Прольются на весь край,
Как хлебная река.
Ты не гляди на то,
Что нивоньки твоей
Льняное полотно
И шире, и длинней.
Хоть как ты моря грудь
Веслом ни борозди,
Каким ни мудрым будь,
Не рассечешь воды!
Едва на миг один
В воде оставишь след,
Волна красой седин
Мелькнет — и следа нет.
Он вглубь уйдет, дружок.
Земля необозримо —
На запад, на восток —
Цела и неделима.
Земля в любых краях,
Как море, как вода:
Ты дал ей кровь и пот —
Твоя будет всегда!

«Не вспоминай мне то мгновенье…»

Не вспоминай мне то мгновенье —
Вернуть его нет сил и права!
В бессилье множатся мученья,
В несчастье счастья зов — отрава,
В темнице солнца луч — меч ясный,
Страшнее узнику расправа,
Как волю вспомнит он, несчастный.

«Черемош, мой милый брат…»

Черемош, мой милый брат,
На твои пучины
Я пускаю, словно плот,
Тяжкий сплав — кручину.
Гей, тяжка, тяжка она —
Легче не проси! —
Где бездонна глубина,
Где подводная скала,
Там ее неси!

«Кадильниц дым едва струится…»

Кадильниц дым едва струится,
Уходит в облачные своды.
В монастыре уж хор приутомился,
Умолк. Какая-то черница
Под образом, как тень ночная, бродит.
Совсем одна посреди стен святыни,
Не молится. В иконе топит взор.
А на иконе — царство светлой сини,
И матерь божья наклонилась к сыну,
Вдали видна гряда покрытых снегом гор.
А на иконе — небо, солнце светит,
И мотыльки мелькают над цветами,
В поспевшей ржи кузнечик прыгнуть в солнце метит,
И матерь божья, как все матери на свете,
К дитю святому прикасается устами.
Оно ж такое маленькое — а смеется!
И ручки тянет к маме шаловливо…
Посреди белых стен стоит черница,
В икону вглядывается — ей что-то снится —
Где? И когда то было?

«Соловью мила калина…»

Соловью мила калина.
Птах, не пой!
Не моя ты, о дивчина!
Я не твой.
Ой, дивчина, черна доля.
Птица, пой!
Чрез широко дико поле
Брел покой.
Брел покой тупой, безмолвный
Сам с собой,
Голосов был разных полный,
А немой.
Он берет меня с собою
Под полу
И ведет меня по полю
В ночь и тьму.
И ведет в глуху долину
Без конца…
Я не твой, а ты, дивчина,
Не моя.
………………………
Соловью мила калина.
Пой, птах, пой!
Видно, сгину я, дивчина,
С той мечтой.

«Пришло, что должно было быть!..»

Пришло, что должно было быть!
Еще на свадьбе хмель шумит
В твоем доме,
А ты была б уж рада знать,
Где станешь ты меня встречать
Лишь как знакомая.
Видишь ту лазурь над нами?
Там миры есть за мирами,
Солнца, месяцы и зори.
Там мы встретимся навеки,
Как встречаются все реки
В синем море.

«Море синее, скажи мне…»

Море синее, скажи мне,
Где берешь очарованье,
Что смотреть на тебя, море,
Можно вечно день и ночь?
«Хочешь знать, — сказало море,—
Посмотри на мои волны,
Как они все мчатся, мчатся,
Мол, минуты, дни, лета.
Ты вглядись перед собою,
Где лазурь целует плёсы —
Так целуются от века
Лишь действительность с мечтой.
А опустишь взор ты книзу,
Сквозь плавучих волн опалы,
То подумай: сколько в мире
Есть и будет вечных тайн!
Я дарю тебе понятье
Бесконечности и бездны —
Вот с чего в меня ты вечно,
Словно в зеркало, глядишь».

«Загляделся я на море…»

Загляделся я на море
И на небо голубое,
И на те, что так далёки,
Словно тучи, берега,
Загляделся — и не знаю,
То ли волны бьют о берег,
То ли в небе мчатся тучи.
Иль плывут мои мечты?

«Над волнами и над морем…»

Над волнами и над морем
Понесу свое я горе,
Может, утоплю, может, загублю,
Может, долю приголублю,
Кто знает?
Ой, минуют даром ле́та,
Зря я обошел полсвета,
Не утратил там я горя,
Доли не нашел за морем —
Ее нет!

«Видишь, брат мой…»

Видишь, брат мой,
Верный друг,
Отлетают серым клином
Журавли на юг.
Слышно: кру! кру! кру!
На чужбине помру,
Пока море перелечу,
Крылья изотру…
Мельтешит в очах,
Бесконечен шлях,
Тает, тает в синем небе
След по журавлям.

«Где ж вы, мои родные нивы…»

Где ж вы, мои родные нивы.
Иль недостоин вас узнать?
«Не видишь? Нас изрыли взрывы
Снарядов и гранат».
Где ж ты, гай мой? Что с тобою?
Березняк где и дубрава?
«Разметала нас зимою
Небывалая расправа».
Крыша где та, что упрямо
К ней я шел неудержимо
И стремился, словно к маме?
«Где? Спроси с огня и дыма».
Где ж родителей могилы?
«За церквушкой, у крыльца…»
Замолчите! Нет уж силы,
Чтоб дослушать до конца.

ВЕЧЕРНИЙ ЗВОН

Вечерний звон, вечерний звон
        витает за горою.
Проклятье злу, добру поклон
        и вечный мир с собою.
Вот день минул, как и не бы́л,
        уж ночка, час покоя.

Еще от автора Павел Григорьевич Тычина

Похороны друга

Поэма о Великой Отечественной войне.


Рекомендуем почитать
Лирика 30-х годов

Во второй том серии «Русская советская лирика» вошли стихи, написанные русскими поэтами в период 1930–1940 гг.Предлагаемая читателю антология — по сути первое издание лирики 30-х годов XX века — несомненно, поможет опровергнуть скептические мнения о поэзии того периода. Включенные в том стихи — лишь небольшая часть творческого наследия поэтов довоенных лет.


Серебряный век русской поэзии

На рубеже XIX и XX веков русская поэзия пережила новый подъем, который впоследствии был назван ее Серебряным веком. За три десятилетия (а столько времени ему отпустила история) появилось так много новых имен, было создано столько значительных произведений, изобретено такое множество поэтических приемов, что их вполне хватило бы на столетие. Это была эпоха творческой свободы и гениальных открытий. Блок, Брюсов, Ахматова, Мандельштам, Хлебников, Волошин, Маяковский, Есенин, Цветаева… Эти и другие поэты Серебряного века стали гордостью русской литературы и в то же время ее болью, потому что судьба большинства из них была трагичной, а произведения долгие годы замалчивались на родине.


Стихи поэтов Республики Корея

В предлагаемой подборке стихов современных поэтов Кореи в переводе Станислава Ли вы насладитесь удивительным феноменом вселенной, когда внутренний космос человека сливается с космосом внешним в пределах короткого стихотворения.


Орден куртуазных маньеристов

Орден куртуазных маньеристов создан в конце 1988 года Великим Магистром Вадимом Степанцевым, Великим Приором Андреем Добрыниным, Командором Дмитрием Быковым (вышел из Ордена в 1992 году), Архикардиналом Виктором Пеленягрэ (исключён в 2001 году по обвинению в плагиате), Великим Канцлером Александром Севастьяновым. Позднее в состав Ордена вошли Александр Скиба, Александр Тенишев, Александр Вулых. Согласно манифесту Ордена, «куртуазный маньеризм ставит своей целью выразить торжествующий гедонизм в изощрённейших образцах словесности» с тем, чтобы искусство поэзии было «возведено до высот восхитительной светской болтовни, каковой она была в салонах времён царствования Людовика-Солнце и позже, вплоть до печально знаменитой эпохи «вдовы» Робеспьера».