Отворите мне темницу - [111]
– Мне, право, очень жаль… Я… хотела бы просить прощения за отца…
– Барышня, грязный я, что ж вы трогаете-то?! – взмолился Ефим. – Михайла Николаич, да уведёте вы их, аль нет? Мало мне, по-вашему, радостей нынче?
– Наталья Владимировна, идёмте. – твёрдо сказал Иверзнев, протягивая Наташе руку. – Уже поздно. Вам пора домой.
Наташа не сопротивлялась. Ещё раз слабо, смущённо улыбнувшись Ефиму, она поднялась и вышла вслед за Иверзневым в сени.
– О-о-ох… – простонала Устинья, без сил приваливаясь к стене. – Да что ж это за напасть такая… Теперь ещё, не дай бог, барышня нажалится!
– Мне кажется, Устя Даниловна, тут беспокоиться не о чем. – невнятно отозвался Лазарев. Стоя у стола, он жадно пил воду, и из-за края кружки шальным блеском играли его волчьи глаза. – Наталья Владимировна довольно крепким орешком оказалась. Первый раз вижу, чтобы кто-то не перетрусил, когда Ефим вот так палит очами! Дай волю – она ещё и мазью его натереть взялась бы…
Ефим содрогнулся, и наблюдавший за ним Антип тихо рассмеялся:
– Потешная барышня… Ни за что, говорит, наказали… а сама плачет-заливается! Эко яблочко-то от яблони далеко укатилось!
– Неизвестно ещё. – проворчал Ефим. – С барами наверняка никогда не знаешь – люди они, аль нет…
– Ты и меня в баре записываешь? – грустно спросил Лазарев.
– Вас-то пошто? Скажете тоже… – растерялся Ефим. Смущённо умолк под укоризненным взглядом брата… и вдруг взорвался:
– Слушайте, люди добрые, – а чего это вас в хату столько поналезло? Не в обиду будь сказано, только ж ночь-полночь! И на работу завтра всем – окромя меня! Устька, а ты куда? А ты иди сюда! Потому я есть кругом больной и безвинно пострадамший… в кои веки! Хватит там в лазарете вокруг этих варнаков носиться! Пусть им вон Малашка сказки сказывает! А ты вот тут садись – и чтоб ни шагу никуда! Видишь – супруг законный почитай что при смерти?! Я, может, тоже сказку хочу, а ни разу за шесть лет от тебя не дождался!
– Ну всё – ожил… – пробормотала Устинья, улыбаясь сквозь слёзы. – Уж и на глупости повело! Каку тебе сказку-то надобно, Ефим Прокопьич? Про репку аль про белого бычка? Может, и соску ещё тебе из тряпки свертеть? Али титьку дать?
Последним предложением Ефим живо заинтересовался, и Устинья под грянувший мужской хохот только махнула рукой:
– Тьфу, похабник… Помирать будет, а всё одно ему подай! И не стыдно? Люди же кругом, начальство твоё же собственное! Василь Петрович, вы уж простите…
– Всё верно. – усмехнулся Лазарев. – Господа, нам пора и честь знать.
– Устя Даниловна, – вдруг осторожно встрял Кострома. – А мне перевязаться-то? Какой час дожидаюсь… Спасу уже нет, как жгёт! И Михайла Николаич ушедши…
Короткая тишина.
– Убью гада. – задушевно пообещал Ефим, приподнимаясь с лавки. И тут же закричала Устинья:
– Куда?! Лежи, идолище! Только-только схватилось всё! Сейчас снова полопается!
– Устя Даниловна, сама ж велела напомнить давеча… – Кострома на всякий случай отступил в сени.
– И правильно велела! И надо беспременно! Пойдём, Илья Иваныч! Ефим, а ты лежи, и не дай бог мне тут чего!.. Приду скоро, вот тебе крест, ей-богу, не рычи… будет тебе всё, горюшко моё… Антип Прокопьич, последи ты за ним, ради Христа!
Торопливо схватив с полки мазь и скаток бинтов, Устинья выбежала вон. Куда-то пропали и Лазарев с Меланьей, и братья Силины остались одни. За занавеской чуть поскрипывала люлька: Петька качал Танюшку. У печи на полу спала, свернувшись клубком, как котёнок, Василиса.
– Отнёс бы девку на полати-то. – посоветовал Ефим.
– Не… Не ровен час, проснётся да крик подымет. Будет мне тогда от Усти Даниловны…
– Тебе-то можно! – Антип в сомнении покачал головой, и Ефим усмехнулся. – Ты что, не чуял, что она тебя весь вечер за руку держала?
– Васёна?!. – недоверчиво повернулся к нему Антип. – Гораздый брехать-то…
– Истинно!
– Ну вот… – расстроился Антип. – А я и не заметил.
– Дураком родился, дураком и сдохнешь. – с ухмылкой подытожил Ефим. – Видано ль – на третьем десятке ничего в бабах не смыслить?
– Ты-то, гляжу, через край в них смыслишь… Всю жизнь на них горишь. Как спина? Полегче хоть делается?
– Да уж отпущает помаленьку. Устька своё дело знает. – Ефим помолчал, уткнувшись встрёпанной головой в кулаки. – Антипка, что ж дале-то будет? Совсем на заводе невмоготу станет при таких-то делах. Господи-и, как с Брагиным-то хорошо было! Бывало, кругом провинишься – так он тебе в кабинете рыло кулаком начистит, да и дело с концом! Так нет, прогневали мы боженьку… Скоро народ побежит, вот увидишь! К осени ползавода в тайгу утечёт!
Антип только невесело усмехнулся. Помолчав, сказал:
– Как в других местах станет, вот и всё. Сам, что ли, не знаешь? Ништо… Нам с тобой ещё год протянуть бы без нареканиев – и железа сымут. Там уж много легче станет. На поселенье выйдем, от начальства подале… Скажи вот мне лучше, с чего на тебя барыня-то, Арестовна, взъелась? Нешто язык не в меру распустил?
– Сдурел? Слава богу, голова на плечах есть…
– Отродясь её там у тебя не было. – убеждённо сказал Антип. – Расскажешь, что ль? Покуда Петровича нету… Не просто ж так она на тебя поклёп навела?
Поглядывая на закрытую дверь, Ефим торопливым шёпотом рассказал обо всём. Антип слушал брата молча, не меняясь в лице, вертя в губах сухую соломинку. Когда Ефим умолк, медленно протянул:
Ссыльный дворянин Михаил Иверзнев безответно влюблен в каторжанку Устинью, что помогала ему в заводской больнице. И вот Устинья бежала – а вместе с ней ее муж, его брат и дети. След беглецов затерялся… Неужели они пропали в зимней тайге? Сердце доктора разбито. Он не замечает, как всё крепче влюбляется в него дочь начальника завода – юная Наташа. И лишь появление на заводе знаменитого варшавского мятежника Стрежинского заставляет Михаила другими глазами посмотреть на робкую, деликатную барышню…
Ох как тяжела доля сироты-бесприданницы, даже если ты графская дочь! Софья Грешнева сполна хлебнула горя: в уплату карточного долга родной брат продал ее заезжему купцу. Чтобы избежать позора, девушка бросилась к реке топиться, и в последний момент ее спас… подручный купца, благородный Владимир. Он помог Софье бежать, он влюбился и планировал жениться на юной красавице, но судьба и злые люди делали все, чтобы помешать этому…
Они горячо влюблены в Устинью – ссыльный дворянин Михаил Иверзнев и уважаемый всеми крестьянин Антип Силин… А она не на жизнь, а на смерть любит своего непутевого Ефима, с которым обвенчалась по дороге в Сибирь. Нет ему покоя: то, сгорая от ревности к жене, он изменяет ей с гулящей Жанеткой, а то и вовсе ударяется в бега, и Устинье приходится умолять суровое начальство не объявлять его в розыск…
Мыслимое ли дело творится в Российской империи: потомок старинной дворянской фамилии Михаил Иверзнев влюбился в крепостную крестьянку Устинью, собственность его лучшего друга Никиты Закатова! А она мало того что дала решительный отказ, храня верность жениху, так еще и оказалась беглой и замешанной в преступлении – этот самый жених вместе с братом, защищая ее, убил управляющую имением. И страдать бы Иверзневу от неразделенной любви, если бы не новая беда – за распространение подозрительной рукописи среди студентов он схвачен жандармами.
Крепостная девушка Устинья, внучка знахарки, не по-бабьи умна, пусть и не первая красавица. И хоть семья её – беднее некуда, но именно Устю сватает сын старосты Прокопа Силина, а брат жениха сохнет по ней. Или она и впрямь ведьма, как считают завистницы? Так или иначе, но в неурожае, голоде и прочих бедах винят именно её. И быть бы ей убитой разъярённой толпой, если бы не подоспели Силины. Однако теперь девушке грозит наказание хуже смерти – управляющая имением, перед которой она провинилась, не знает пощады.
Разлука… Это слово прочно вошло в жизнь сестер Грешневых. Они привыкли к одиночеству, к вечной тревоге друг за друга. У них больше нет дома, нет близких.Как странно складывается судьба!Анна становится содержанкой. Катерина влюбляется без памяти в известного в Одессе вора Валета и начинает «работать» с ним, причем едва ли не превосходит своего подельника в мастерстве и виртуозности.И лишь Софье, кажется, хоть немного повезло. Она выходит на сцену, ее талант признан. Музыка – единственное, что у нее осталось.
Герой Социалистического Труда, лауреат Государственной премии республики Серо Ханзадян в романе «Царица Армянская» повествует о древней Хайасе — Армении второго тысячелетия до н. э., об усилиях армянских правителей объединить разрозненные княжества в единое централизованное государство.
В книге Владимира Семенова «Кремлевские тайны» читателя ждут совершенно неожиданные факты нашей недавней истории. Автор предлагаемого произведения — мастер довольно редкой в Московском Кремле профессии; он — переплетчик. Через его руки прошли тысячи и тысячи документов и… секретов, фактов, тайн. Книга предназначена для самого широкого круга читателей, ведь в тайнах прошлого сокрыты секреты будущего.
В книгу входят исторические повести, посвященные героическим страницам отечественной истории начиная от подвигов князя Святослава и его верных дружинников до кануна Куликовской битвы.
Одна из повестей («Заложники»), вошедшая в новую книгу литовского прозаика Альгирдаса Поцюса, — историческая. В ней воссоздаются события конца XIV — начала XV веков, когда Западная Литва оказалась во власти ордена крестоносцев. В двух других повестях и рассказах осмысливаются проблемы послевоенной Литвы, сложной, неспокойной, а также литовской деревни 70-х годов.
Италия — не то, чем она кажется. Её новейшая история полна неожиданных загадок. Что Джузеппе Гарибальди делал в Таганроге? Какое отношение Бенито Муссолини имеет к расписанию поездов? Почему Сильвио Берлускони похож на пылесос? Сколько комиссаров Каттани было в реальности? И зачем дон Корлеоне пытался уронить Пизанскую башню? Трагикомический детектив, который написала сама жизнь. Книга, от которой невозможно отказаться.
«Юрий Владимирович Давыдов родился в 1924 году в Москве.Участник Великой Отечественной войны. Узник сталинских лагерей. Автор романов, повестей и очерков на исторические темы. Среди них — „Глухая пора листопада“, „Судьба Усольцева“, „Соломенная сторожка“ и др.Лауреат Государственной премии СССР (1987).» Содержание:Тайная лигаХранитель кожаных портфелейБорис Савинков, он же В. Ропшин, и другие.