В коридоре послышались шаги. Осторожные. Я направил автомат на дверь, готовый стрелять в любого, кто войдет.
— Миша…
Голос был знакомым
— Миша, не делай глупостей. Все кончено. Я могу войти?
— Павел Константинович, вы один?
— Нет, еще пара товарищей. Ты их не знаешь.
— Заходите один. Не торопясь. Очень не торопясь.
Павел Константинович заглянул в комнату, показал руки. Потом — зашел сам.
— Все нормально. Опусти автомат. Все кончилось.
— Дальше — ни шагу. Теперь — пусть заходят те кто с вами. Увижу хоть намек на ствол — открою огонь.
— Все кончилось. Мы все сделали. Ты все сделал. Не дури.
— Хрен кончилось. Считаю — до десяти. Не зайдут — открою огонь.
— Ты охренел? Положи автомат, это приказ. Слышал?
— Пять. Четыре.
Павел Константинович испугался. Это было видно. Он знал меня а я знал его. И он понимал, я могу и выстрелить.
— Заходите! Оружие оставьте в коридоре — и уже ко мне — ты что творишь?
— Я просто больше не верю. Никому. Пусть заходят. И без глупостей.
Зашли двое. Один был москвич — я его помнил. Второго — я не знал.
— К стене. Руки держать за головой. Стреляю на первое движение
— Ты, Зин на грубость нарываешься… — сказал тот, которого я не знал, с простоватым, грубым лицом
Вместо ответа я выстрелил. Пуля — проделала в стене кратер — аккурат между этими двумя. Брызнула штукатурка. Девять на тридцать девять — стреляет без рикошетов и на ближней дистанции отрывает конечности. Они это знали.
— Ты охренел? — резко сказал этот второй, сбледнув с лица
Москвич — молча поднял руки. Умный. Я прицелился в пах незнакомому — я кстати так и сидел на полу, чтобы не подстрелили с улицы.
— Руки в гору. Или яйца по полу собирать будешь. Делай.
Он медленно поднял руки
— Так. Ваш позывной какой? — обратился я к Павлу Николаевичу
— Ястреб — один.
Я достал рацию — левой рукой, правой держа автомат. Включил на передачу.
— Ястреб один Лидеру, повторяю — Ястреб один Лидеру. Свечение, повторяю — свечение. Группа духов в районе второго корпуса Политехнического университета, представляют серьезную опасность… — я начал диктовать приметы тех, кто стоял передо мной. Одного за другим…
Оперативная группа прибыла через двадцать минут.
Я сложил оружие, после чего — разобрались, что эти трое не представляют опасности. Что тут вообще все — свои и наши, а я — просто обознался. Москвич — когда мы шли по лестнице — двинул мне локтем в бок. Это — за все хорошее…
На улицу — мы вышли на зады, не через парадный вход. Там — стояли машины, одна — с номерами нашего посольства, еще одна — принадлежала Павлу Константиновичу. Тот открыл дверь, приглашающее махнул мне.
Тронулись.
— Молодец — сказал он — не при москвичах, но молодец. Когда такое дело… и я бы не поверил. Скажи честно — шмальнул бы?
— А сами как думаете? — огрызнулся я. На меня уже накатывало…
— Шмальнул бы — убежденно сказал Павел Валентинович — на самом деле шмальнул бы. Потому молодец.
Я посмотрел на часы
— Где конвой?
— Нигде — коротко сказал Павел Валентинович — его не будет.
— И не должно было быть? — понял я
Он усмехнулся
— Соображаешь. Если тебя интересует — самолет Первого — не ВВС-1, другой — приземлится на аэродроме Мутанд, и там же — состоится вся багдадская часть переговоров. Она сокращена вдвое — после чего главы государство проследуют в Басру, где и будет основная часть торжеств. Они посетят нефтяные поля, новый нефтеперерабатывающий завод и порт. В Багдаде — неофициальной части не будет совсем. Понял?
Я не понимал. Ни хрена.
— Так это что — все из-за него? Из-за Аль-Малика?
Представить себе, что из-за террориста изменят график встреч президента — я мог. Но представить, что Президент будет подстраиваться под спецслужбы чтобы поймать террориста — нет, это было непредставимо.
— Ну… — протянул шеф — Аль-Малик только верхушка айсберга. А во главе всего это — саудовская разведка. И ЦРУ — по крайней мере определенные круги внутри ЦРУ. Я сам не все знаю. Но могу предположить, что провал операции в Багдаде — а мы его сделаем публичным провалом, выложим всю информацию в сеть — превратится в грызню в спецслужбах в самих США. И это хорошо. Чем меньше Америка имеет возможность куда-то вмешиваться — тем лучше.
На этот месте — я должен был патетически спросить — «так вы все знали!». Но я этого не сделал. Я знаю систему, в которой работаю. Здесь все друг друга используют — как могут. И трагическая патетика — неуместна. Это как если священник, зашедший в бордель и возмущающийся творящимся там развратом…
Я знаю свое место и несу жребий
— Куда мы едем?
— А ты не понял? К башне. Хочу показать тебе — чтобы ты не психовал. Кстати — мы твои разговоры слушали. Сам бы поверил…
Я помолчал. Действительно — мы ехали к башне, это было утомительным занятием, потому что центр был перекрыт. Никто не знал, что президентов — так и не будет.
— Кто убил Вована? — спросил я
— Аль-Малик. Мы сами не все знаем. Он доложил нам, что стал подозревать твою… Видимо, он попытался проследить за ней. След вел к Аль-Малику.
— А Красин?
— Тоже он.
— Как он к нему подобрался?
— Мы не знаем.
Да и какая в сущности разница. В системе есть одно, тщательно соблюдаемое правило — ни одна операция, короткая ли, долгая ли — не должна зависеть от одного человека. Каждый человек в системе — расходный материал. И должен быть заменяем. Все эти традиции — типа поминок и залпа над могилой — всего лишь должны скрыть эту неприглядную правду.
