Отверженные (часть 1) - [77]

Then he asked himself:-	Затем он спросил себя:
Whether he had been the only one in fault in his fatal history.	Один ли он был виновен во всей этой роковой истории?
Whether it was not a serious thing, that he, a laborer, out of work, that he, an industrious man, should have lacked bread.	И, прежде всего, не является ли весьма существенным то обстоятельство, что он, рабочий, остался без работы, что он, трудолюбивый человек, остался без куска хлеба?
And whether, the fault once committed and confessed, the chastisement had not been ferocious and disproportioned.	Далее, не слишком ли жестока и чрезмерна была кара для преступника, который открыто сознался в своем преступлении?
Whether there had not been more abuse on the part of the law, in respect to the penalty, than there had been on the part of the culprit in respect to his fault.	Не допустило ли правосудие, столь сурово наказав его, большего злоупотребления, нежели сам преступник?
Whether there had not been an excess of weights in one balance of the scale, in the one which contains expiation.	Не перевешивает ли одна из чаш весов, и притом именно та, на которой лежит искупление?
Whether the over-weight of the penalty was not equivalent to the annihilation of the crime, and did not result in reversing the situation, of replacing the fault of the delinquent by the fault of the repression, of converting the guilty man into the victim, and the debtor into the creditor, and of ranging the law definitely on the side of the man who had violated it.	Не сглаживается ли чрезмерностью наказания совершенный проступок и не меняет ли этот перевес всего положения вещей, на место вины осужденного подставляя вину карающей власти, превращая виновного в жертву, должника в кредитора и привлекая закон на сторону того, кто его нарушил?
Whether this penalty, complicated by successive aggravations for attempts at escape, had not ended in becoming a sort of outrage perpetrated by the stronger upon the feebler, a crime of society against the individual, a crime which was being committed afresh every day, a crime which had lasted nineteen years.	И, наконец, не является ли это наказание, отягченное последовательными увеличениями срока за неоднократные попытки убежать, своего рода покушением сильного на слабого, преступлением общества по отношению к личности, - преступлением, возобновляемым каждый день, преступлением, длящимся девятнадцать лет?

He asked himself whether human society could have the right to force its members to suffer equally in one case for its own unreasonable lack of foresight, and in the other case for its pitiless foresight; and to seize a poor man forever between a defect and an excess, a default of work and an excess of punishment.	Он спросил себя: вправе ли человеческое общество в равной мере подвергать всех своих членов безрассудной своей неосмотрительности, с одной стороны, и беспощадной предусмотрительности - с другой, навсегда зажимая несчастного человека в тиски между отсутствием и чрезмерностью - отсутствием работы, чрезмерностью наказания?
Whether it was not outrageous for society to treat thus precisely those of its members who were the least well endowed in the division of goods made by chance, and consequently the most deserving of consideration.	Он спросил себя: не чудовищно ли, что общество так обращается именно с теми из своих членов, которые по воле случая, распределяющего жизненные блага, одарены наименее щедро и, следовательно, наиболее достойны снисхождения?
These questions put and answered, he judged society and condemned it.	Поставив и разрешив все эти вопросы, он подверг общество суду и вынес приговор.
He condemned it to his hatred.	Он приговорил его к своей ненависти.
He made it responsible for the fate which he was suffering, and he said to himself that it might be that one day he should not hesitate to call it to account.	Он возложил на общество ответственность за свою судьбу и сказал себе, что, быть может, настанет день, когда он отважится потребовать у него отчета.
He declared to himself that there was no equilibrium between the harm which he had caused and the harm which was being done to him; he finally arrived at the conclusion that his punishment was not, in truth, unjust, but that it most assuredly was iniquitous.	Он заявил себе, что между ущербом, причиненным им, и ущербом, причиненным ему, нет равновесия; наконец он пришел к выводу, что его наказание, не будучи, правда, беззаконием, все же никак не являлось и актом справедливости.
Anger may be both foolish and absurd; one can be irritated wrongfully; one is exasperated only when there is some show of right on one's side at bottom.	Г нев может быть безрассуден и слеп; раздражение бывает неоправданным; негодование же всегда внутренне обосновано так или иначе.
Jean Valjean felt himself exasperated.	Жан Вальжан был полон негодования.
And besides, human society had done him nothing but harm; he had never seen anything of it save that angry face which it calls Justice, and which it shows to those whom it strikes.	К тому же человеческое общество причиняло ему только зло. Он всегда видел лишь тот разгневанный лик, который оно именует своим правосудием и открывает только тем, кого бьет.