Отверженные (часть 1) - [76]

Был дан выстрел из пушки, и ночью часовые нашли его под килем строившегося судна; он оказал сопротивление схватившей его страже.
Escape and rebellion.	Побег и бунт.
This case, provided for by a special code, was punished by an addition of five years, two of them in the double chain.	Это преступление, предусмотренное в специальном пункте кодекса законов, каралось увеличением срока на пять лет, из коих два года Жан Вальжан должен был носить двойные кандалы.
Thirteen years.	Тринадцать лет.
In the tenth year his turn came round again; he again profited by it; he succeeded no better.	На десятом году снова настала его очередь бежать, и он снова воспользовался ею. И опять с таким же успехом.
Three years for this fresh attempt.	Еще три года за эту новую попытку.
Sixteen years.	Шестнадцать лет.
Finally, I think it was during his thirteenth year, he made a last attempt, and only succeeded in getting retaken at the end of four hours of absence.	Наконец, кажется на тринадцатом году, он бежал в последний раз, лишь для того, чтобы быть пойманным через четыре часа.
Three years for those four hours.	За эти четыре часа отсутствия - три года.
Nineteen years.	Девятнадцать лет.
In October, 1815, he was released; he had entered there in 1796, for having broken a pane of glass and taken a loaf of bread.	В октябре 1815 года его освободили, а попал он на каторгу в 1796 году за то, что разбил оконное стекло и взял каравай хлеба.
Room for a brief parenthesis.	Позволим себе краткое отступление.

This is the second time, during his studies on the penal question and damnation by law, that the author of this book has come across the theft of a loaf of bread as the point of departure for the disaster of a destiny.	Изучая вопросы уголовного права и осуждения именем закона, автор этой книги вторично сталкивается с кражей хлеба, как с исходной точкой крушения человеческой судьбы.
Claude Gaux had stolen a loaf; Jean Valjean had stolen a loaf.	Клод Ге украл хлеб; Жан Вальжан украл хлеб.
English statistics prove the fact that four thefts out of five in London have hunger for their immediate cause.	Английской статистикой установлено, что в Лондоне из каждых пяти краж четыре имеют непосредственной причиной голод.
Jean Valjean had entered the galleys sobbing and shuddering; he emerged impassive.	Жан Вальжан вошел в каторжную тюрьму дрожа и рыдая; он вышел оттуда бесстрастным.
He had entered in despair; he emerged gloomy.	Он вошел туда полный отчаянья; он вышел оттуда мрачным.
What had taken place in that soul?	Что же произошло в этой душе?
CHAPTER VII-THE INTERIOR OF DESPAIR	Глава седьмая ГЛУБИНА ОТЧАЯНЬЯ
Let us try to say it.	Попытаемся рассказать об этом.
It is necessary that society should look at these things, because it is itself which creates them.	Общество обязано вглядеться в такого рода явления, ибо оно само создает их.
He was, as we have said, an ignorant man, but he was not a fool.	Это был, как мы уже говорили, человек невежественный, но далеко не глупый.
The light of nature was ignited in him.	В нем светился природный ум.
Unhappiness, which also possesses a clearness of vision of its own, augmented the small amount of daylight which existed in this mind.	А несчастье, которое по-своему просветляет человека, раздуло огонек, тлевший в этой душе.
Beneath the cudgel, beneath the chain, in the cell, in hardship, beneath the burning sun of the galleys, upon the plank bed of the convict, he withdrew into his own consciousness and meditated.	Под ударами палки, в цепях, в карцере, на тяжелой работе, изнемогая под палящим солнцем, лежа на голых досках арестантских нар, он исследовал свою совесть и стал размышлять.
He constituted himself the tribunal.	Он назначил себя судьей.
He began by putting himself on trial.	И прежде всего призвал к суду самого себя.
He recognized the fact that he was not an innocent man unjustly punished.	Он признал, что был осужден вовсе не невинно.

He admitted that he had committed an extreme and blameworthy act; that that loaf of bread would probably not have been refused to him had he asked for it; that, in any case, it would have been better to wait until he could get it through compassion or through work; that it is not an unanswerable argument to say, "Can one wait when one is hungry?" That, in the first place, it is very rare for any one to die of hunger, literally; and next, that, fortunately or unfortunately, man is so constituted that he can suffer long and much, both morally and physically, without dying; that it is therefore necessary to have patience; that that would even have been better for those poor little children; that it had been an act of madness for him, a miserable, unfortunate wretch, to take society at large violently by the collar, and to imagine that one can escape from misery through theft; that that is in any case a poor door through which to escape from misery through which infamy enters; in short, that he was in the wrong.

Он понял, что совершил отчаянный поступок, достойный порицания, что если бы он попросил хлеба, ему, быть может, и не отказали бы; что, так или иначе, лучше было подождать, чтобы ему дали хлеба или из сострадания, или за работу; что на слова "разве может человек ждать, когда он голоден?" - нетрудно привести множество возражений: что, во-первых, такие случаи, когда умирают от голода, в прямом значении этого слова, крайне редки, а во-вторых, к несчастью или счастью, человек создан так, что он долго и много может страдать физически и нравственно, не умирая; что, следовательно, надо было запастись терпением; что так было бы лучше даже и для несчастных детей; что он, жалкий, ничтожный человек, совершил безумный поступок, схватив за горло общество и вообразив, что можно уйти от нищеты с помощью кражи; что, так или иначе, выход, который вел из нищеты в бесчестие, -дурной выход; словом, он признал себя виновным.