Отверженные (часть 1) - [74]

Jean Valjean formed a part of that gang.	В эту партию попал и Жан Вальжан.
An old turnkey of the prison, who is now nearly eighty years old, still recalls perfectly that unfortunate wretch who was chained to the end of the fourth line, in the north angle of the courtyard.	Бывший привратник тюрьмы - сейчас ему около девяноста лет - все еще хорошо помнит беднягу, который был прикован к концу четвертой цепи в северном углу двора.
He was seated on the ground like the others.	Он сидел на земле, как и все остальные.
He did not seem to comprehend his position, except that it was horrible.	Казалось, он совершенно не понимал своего положения, сознавая лишь, что оно ужасно.
It is probable that he, also, was disentangling from amid the vague ideas of a poor man, ignorant of everything, something excessive.	Быть может также, из глубины его смутных представлений - представлений бедного невежественного человека - просачивалась мысль о чрезмерной жестокости его судьбы.
While the bolt of his iron collar was being riveted behind his head with heavy blows from the hammer, he wept, his tears stifled him, they impeded his speech; he only managed to say from time to time,	Когда сильными ударами молота ему заклепывали железный ошейник, он плакал; слезы душили его, мешали говорить, и только время от времени ему удавалось произнести:
"I was a tree-pruner at Faverolles."	"Я был подрезалыциком деревьев в Фавероле".
Then still sobbing, he raised his right hand and lowered it gradually seven times, as though he were touching in succession seven heads of unequal heights, and from this gesture it was divined that the thing which he had done, whatever it was, he had done for the sake of clothing and nourishing seven little children.	Затем, не переставая рыдать, он поднимал правую руку и опускал ее семь раз, с каждым разом все ниже, как бы прикасаясь к семи детским головкам, и по этому жесту можно было догадаться, что преступление. в чем бы оно ни состояло, было совершено для того, чтобы накормить и одеть семерых малышей.
He set out for Toulon.	Он был отправлен в Тулон.
He arrived there, after a journey of twenty-seven days, on a cart, with a chain on his neck.	Его везли туда двадцать семь суток на телеге, с цепью на шее.
At Toulon he was clothed in the red cassock.	В Тулоне на него надели красную арестантскую куртку.

All that had constituted his life, even to his name, was effaced; he was no longer even Jean Valjean; he was number 24,601.	Все прежнее, что было когда-то его жизнью, перестало существовать, вплоть до имени; он даже перестал быть Жаном Вальжаном, он превратился в номер 24601.
What became of his sister?	Что сталось с его сестрой?
What became of the seven children?	Что сталось с ее семерыми детьми?
Who troubled himself about that?	Кому до этого дело?
What becomes of the handful of leaves from the young tree which is sawed off at the root?	Что станется с горсточкой листьев молодого деревца, если подпилить его под самый корень?
It is always the same story.	Все та же история.
These poor living beings, these creatures of God, henceforth without support, without guide, without refuge, wandered away at random,-who even knows?-each in his own direction perhaps, and little by little buried themselves in that cold mist which engulfs solitary destinies; gloomy shades, into which disappear in succession so many unlucky heads, in the sombre march of the human race.	Эти злополучные живые существа, эти создания божии, потерявшие отныне всякую опору, покровителя, пристанище, разбрелись куда глаза глядят - кто знает, куда именно, быть может, в разные стороны, - и потонули в холодном тумане, поглощающем одинокие существования, в печальной мгле, где постепенно, в безрадостном шествии рода человеческого, исчезает столько несчастных.
They quitted the country.	Они покинули родные места.
The clock-tower of what had been their village forgot them; the boundary line of what had been their field forgot them; after a few years' residence in the galleys, Jean Valjean himself forgot them.	Колокольня сельской церкви забыла их; межа их собственного поля забыла их; после нескольких лет, проведенных на каторге, Жан Вальжан и сам позабыл о них.
In that heart, where there had been a wound, there was a scar.	В сердце, где прежде зияла рана, теперь остался рубец.
That is all.	Вот и все.
Only once, during all the time which he spent at Toulon, did he hear his sister mentioned.	За то время, пока он был в Тулоне, он всего лишь раз услышал о сестре.
This happened, I think, towards the end of the fourth year of his captivity.	Кажется, это случилось в конце четвертого года его заключения.
I know not through what channels the news reached him.	Не знаю, право, каким путем дошло до него это известие.
Some one who had known them in their own country had seen his sister.	Кто-то, знавший их семью еще на родине, встретил его сестру.
She was in Paris.	Она была в Париже.
She lived in a poor street near Saint-Sulpice, in the Rue du Gindre.	Она жила на бедной маленькой улице возле Сен -Сюльпис, на улице Хлебопеков.
She had with her only one child, a little boy, the youngest.