Отверженные (часть 1) - [37]

The conventionary passed his hand across his brow, as though to sweep away a cloud.	Член Конвента провел рукой по лбу, словно отгоняя какую-то тень.
"Before replying to you," he said, "I beseech you to pardon me.	- Прежде чем вам ответить, - сказал он, - я прошу вас извинить меня...
I have just committed a wrong, sir.	Я виноват перед вами.
You are at my house, you are my guest, I owe you courtesy.	Вы пришли ко мне, вы мой гость. Мне надлежит быть любезным.

You discuss my ideas, and it becomes me to confine myself to combating your arguments.	Вы оспариваете мои взгляды, - я должен ограничиться возражениями на ваши доводы.
Your riches and your pleasures are advantages which I hold over you in the debate; but good taste dictates that I shall not make use of them.	Ваши богатства и наслаждения - это мои преимущества в нашем споре, но было бы учтивее, если бы я не воспользовался ими.
I promise you to make no use of them in the future."	Обещаю вам больше их не касаться.
"I thank you," said the Bishop.	- Благодарю вас, - молвил епископ.
G-- resumed. "Let us return to the explanation which you have asked of me. Where were we?	- Вернемся к объяснению, которого вы у меня просили, - продолжал Ж.- На чем мы остановились?
What were you saying to me?	Что вы мне сказали?
That '93 was inexorable?"	Что девяносто третий год был безжалостен?
"Inexorable; yes," said the Bishop.	- Да, безжалостен, - подтвердил епископ.
"What think you of Marat clapping his hands at the guillotine?"	- Что вы думаете о Марате, рукоплескавшем гильотине?
"What think you of Bossuet chanting the Te Deum over the dragonnades?"	- А что вы думаете о Боссюэ, распевавшем Те Deum по поводу драгонад?
The retort was a harsh one, but it attained its mark with the directness of a point of steel.	Ответ был суров, но он попал прямо в цель с неумолимостью стального клинка.
The Bishop quivered under it; no reply occurred to him; but he was offended by this mode of alluding to Bossuet.	Епископ вздрогнул: он не нашел возражения, но такого рода ссылка на Боссюэ оскорбила его.
The best of minds will have their fetiches, and they sometimes feel vaguely wounded by the want of respect of logic.	У самых великих умов есть свои кумиры, и недостаток уважения к ним со стороны логики вызывает порой смутное ощущение боли.
The conventionary began to pant; the asthma of the agony which is mingled with the last breaths interrupted his voice; still, there was a perfect lucidity of soul in his eyes.	Между тем член Конвента стал задыхаться, голос его прерывался от предсмертного удушья, обычного спутника последних минут жизни, но в глазах отражалась еще полная ясность духа.
He went on:-	Он продолжал:
"Let me say a few words more in this and that direction; I am willing.	- Я хочу сказать вам еще несколько слов.
Apart from the Revolution, which, taken as a whole, is an immense human affirmation, '93 is, alas! a rejoinder.	Если рассматривать девяносто третий год вне революции, которая в целом является великим утверждением человечности, то этот год -увы! -покажется ее опровержением.
You think it inexorable, sir; but what of the whole monarchy, sir?	Вы считаете его безжалостным, но что такое, по-вашему, монархия?
Carrier is a bandit; but what name do you give to Montrevel?	Карье - разбойник, но как вы назовете Монревеля?
Fouquier-Tainville is a rascal; but what is your opinion as to Lamoignon-B?ville?	Фукье -Тенвиль - негодяй, но каково ваше мнение о Ламуаньон -Бавиле?
Maillard is terrible; but Saulx-Tavannes, if you please?	Майьяр ужасен, но не угодно ли вам взглянуть на Со -Тавана?

Duch?ne senior is ferocious; but what epithet will you allow me for the elder Letellier?	Отец Дюшен кровожаден, но какой эпитет подобрали бы вы для отца Летелье?
Jourdan-Coupe-Tet? is a monster; but not so great a one as M. the Marquis de Louvois.	Журдаи -Головорез чудовище, но все же не такое чудовище, как маркиз де Лувуа.
Sir, sir, I am sorry for Marie Antoinette, archduchess and queen; but I am also sorry for that poor Huguenot woman, who, in 1685, under Louis the Great, sir, while with a nursing infant, was bound, naked to the waist, to a stake, and the child kept at a distance; her breast swelled with milk and her heart with anguish; the little one, hungry and pale, beheld that breast and cried and agonized; the executioner said to the woman, a mother and a nurse,	О сударь, сударь, мне жаль Марию -Антуанетту, эрцгерцогиню и королеву, но мне не менее жаль и ту несчастную гугенотку, которую в 1685 году, при Людовике Великом, сударь, привязали к столбу, обнаженную до пояса, причем ее грудного ребенка держали неподалеку. Грудь женщины была переполнена молоком, а сердце полно мучительной тревоги. Изголодавшийся и бледный малютка видел эту грудь и надрывался от крика. А палач говорил женщине-матери и кормилице;
'Abjure!' giving her her choice between the death of her infant and the death of her conscience.	"Отрекись!", предоставляя ей выбор между гибелью ее ребенка и гибелью души.
What say you to that torture of Tantalus as applied to a mother?	Что вы скажете об этой пытке Тантала, примененной к матери?