Отверженные (часть 1) - [24]

However, such incidents were rare in his life.	Впрочем, в жизни епископа было мало событий.
We relate those of which we know; but generally he passed his life in doing the same things at the same moment.	Мы рассказываем лишь о тех, которые нам известны; вообще жизнь его текла однообразно: каждый день в определенные часы он делал то же, что и накануне.
One month of his year resembled one hour of his day.	И так велось из года в год, из месяца в месяц.
As to what became of "the treasure" of the cathedral of Embrun, we should be embarrassed by any inquiry in that direction.	Что касается сокровищ Амбренского собора, то мы затруднились бы ответить на вопрос, что с ними сталось.
It consisted of very handsome things, very tempting things, and things which were very well adapted to be stolen for the benefit of the unfortunate.	Это были красивые, соблазнительные вещи, пригодные и полезные для тех несчастных, которым вздумалось бы их украсть.
Stolen they had already been elsewhere.	Впрочем, они уже были украдены.

Half of the adventure was completed; it only remained to impart a new direction to the theft, and to cause it to take a short trip in the direction of the poor.	Половина дела была сделана, оставалось только изменить дальнейший путь похищенных предметов и направить их в сторону бедных.
However, we make no assertions on this point.	Мы не можем, однако, сказать по этому поводу ничего определенного.
Only, a rather obscure note was found among the Bishop's papers, which may bear some relation to this matter, and which is couched in these terms,	Известно только, что в бумагах епископа была найдена заметка, довольно туманная, но, быть может, имеющая отношение к этому делу:
"The question is, to decide whether this should be turned over to the cathedral or to the hospital."	"Вопрос в том, куда это должно быть возвращено - в собор или в больницу".
CHAPTER VIII-PHILOSOPHY AFTER DRINKING	Глава восьмая ФИЛОСОФИЯ ЗА СТАКАНОМ ВИНА
The senator above mentioned was a clever man, who had made his own way, heedless of those things which present obstacles, and which are called conscience, sworn faith, justice, duty: he had marched straight to his goal, without once flinching in the line of his advancement and his interest.	Сенатор, о котором мы упоминали выше, был человек неглупый; он пробил себе дорогу с прямолинейностью, не считающейся с препятствиями, вроде так называемой совести, присяги, справедливости или долга, и шел к намеченной цели, ни разу не оступившись на пути преуспеяния и выгоды.
He was an old attorney, softened by success; not a bad man by any means, who rendered all the small services in his power to his sons, his sons-in-law, his relations, and even to his friends, having wisely seized upon, in life, good sides, good opportunities, good windfalls.	Это был прокурор в отставке, человек не злой, умиленный собственным успехом, охотно оказывавший мелкие услуги своим сыновьям, зятьям, родственникам и даже знакомым, человек, мудро пользовавшийся хорошими сторонами жизни, счастливым случаем, неожиданной удачей.
Everything else seemed to him very stupid.	Все остальное представлялось ему сущим вздором.
He was intelligent, and just sufficiently educated to think himself a disciple of Epicurus; while he was, in reality, only a product of Pigault-Lebrun.	Он был остроумен и начитан ровно настолько, чтобы считать себя последователем Эпикура, хотя в действительности являлся, пожалуй, всего лишь детищем Пиго -Лебрена.
He laughed willingly and pleasantly over infinite and eternal things, and at the "crotchets of that good old fellow the Bishop."	Он любил мило подшутить над тем, что бесконечно и вечно, а также над прочими "бреднями простака епископа".
He even sometimes laughed at him with an amiable authority in the presence of M. Myriel himself, who listened to him.	Порою со снисходительной самоуверенностью он позволял себе шутить над этим даже в присутствии самого Мириэля.
On some semi-official occasion or other, I do not recollect what, Count*** [this senator] and M. Myriel were to dine with the prefect.	Однажды, по случаю какого-то полуофициального приема, графу (то есть сенатору) и Мириэлю привелось вместе обедать у префекта.
At dessert, the senator, who was slightly exhilarated, though still perfectly dignified, exclaimed:-	За десертом сенатор, подвыпивший, но не утративший величественной осанки, вскричал:
"Egad, Bishop, let's have a discussion.	- Ваше преосвященство! Давайте побеседуем.
It is hard for a senator and a bishop to look at each other without winking.	Когда сенатор и епископ смотрят друг на друга, они не могут не перемигнуться.
We are two augurs.	Мы с вами -два авгура.

I am going to make a confession to you.	Сейчас я сделаю вам одно признание: у меня есть своя философия.
I have a philosophy of my own."	- Вы правы, - ответил епископ.
"And you are right," replied the Bishop.	- Какова у человека философия, такова и жизнь.
"As one makes one's philosophy, so one lies on it.	Как постелешь, так и выспишься.
You are on the bed of purple, senator."	Вы покоитесь на пурпурном ложе, господин сенатор.