Отторжение - [15]

Началось все с того, что она не дала Портеру. Да не просто не дала, а оказалась девственницей. Наша звезда футбола, ведущий квотербэк и редкостный мудак, такой подставы не ждал. А гулять с девчонкой и не трахать ее, какие бы не были оправдания, участь не для Тима. Он так параноидально боится даже намеков на подколы в свой адрес, что тут же, после этой их тупой вечеринки высмеял невинность Риты. А на следующий день поспорил с десятком парней, что трахнет ее и бросит. Такой джентльмен — просто не описать. Рита, конечно, ничего не поняла. Но не потому, что Портер сильно зашибательский актер, а просто сама она очень уж наивная. Ну и после этих их совместных выходных, когда родоки квотербэка свалили, оставив сыночку большой дом с четырьмя спальнями и забитым баром, Грейсон впархивает в класс, как бабочка, которая не догоняет, что вместо цветка на ее пути паяльная лампа. Но все на самом деле оборачивается как-то странно, потому что смолой начинают расползаться слухи о ее брате. Тим высказывается первым, и уже не остановить. Сначала Рита как будто не замечает — дня два — а потом ее цепляет очередной бомбежкой. Мало что понятно, но все презрительно перешептываются и поглядывают на Грейсон как-то неопределенно. В общем, ничего конкретного — ее брат оказывается, то ли умственно отсталым, то ли каким-то неполноценным. Я только и слышу «урод», «отвратительный», «страшный», — в общем, самые неконкретные слова, которые могут обозначать что угодно, в том числе, и не обозначать совершенно ничего. Понятно только, что с братом Риты что-то откровенно не так, и его прячут в доме.

— Как ты мог, Тим! — Рита пытается взывать к совести Портера, но напрасно.

Она не в курсе, конечно, что там, где у большинства людей располагается совесть, у этого — выскобленная жестянка. Но не стану утверждать, что это сильно его вина. Все школьные квотербэки в некоторой степени говнюки. Это как будто работа такая, профессиональный навык.

— Что с твоим братом? — игнорирует он вопрос и издевательски высокомерно посмеивается Рите в лицо. — Почему он такой, а?

— Неужели нельзя быть чуть меньшей сволочью…

Это Рита говорит уже в пол, как будто самой себе. А Портер просто увидел Питера Грейсона, когда заехал за Ритой, прямо перед той ночью, как стать ее первым мужчиной. Как-то это получилось случайно, и никто, естественно, такого поворота не планировал, но Тим тот еще жестокий сукин сын. Он не упустит возможности унизить любого, для кого найдет повод. А если унижать можно за глаза, то это просто его любимое занятие. Слабак.

Каким бы ущербным не был ее брат, Рита тут ни при чем, конечно, но травля — это всегда такая штука, что ты получаешь по полной, если оказываешься в зоне обстрела. Это самая настоящая война. В моем случае все проще — меня просто вычеркнули из общества, отторгли как чужеродный элемент. Рита же слишком в это общество влилась, да еще отдалась Портеру, который поспорил на нее. Да еще она такая легкая, наивная, красивая. Да еще новенькая, добрая, безобидная и совершенно не готова к роли объекта насмешек. Одним словом, она идеальная мишень для не очень изощренных мудаков.

Рита

Урод. Чудовище. Ужас. Вот ведь не повезло быть таким монстром. Гадость. Только и слышу я со всех сторон. Оскорбления, адресованные моему брату, летят в меня короткими частыми очередями и попадают в самое сердце. Как будто это все говорится про меня. Хотя, может, если бы все это относилось ко мне, было бы проще. Когда оскорбляют тебя, ты можешь в крайнем случае отвернуться, сделать вид, что не слышишь, научиться не обращать внимания. А когда это касается самого дорого человека, почти твоего близнеца (а именно так мы с Питером всегда себя называли — почти-близнецы), не замечать не выходит и отвернуться не так-то просто. Урод, франкенштейн, чудовище. Всё это произносится не громко — скорее, доверительным шепотом, как будто, чтобы я не услышала. Но как же так выходит, что я слышу каждое мерзкое слово!

— Эй, Рита, он таким уродом родился?

— Вы поэтому переехали?

— Поэтому его прячете в доме?

— А гулять его выводите по ночам, чтобы не распугать людей?

— А вы же близнецы с ним?

Да заткнитесь! — хочется крикнуть мне, но вместо этого я трусливо утыкаюсь в свой мобильник, надеясь укрыться в ленте Инстаграма. Но там наш школьный блогер Зак Циммер уже написал мерзопакостный опус на тему непреодолимости тягот внешнего уродства и наделал унизительных мемов. И мои одноклассники с удовольствием комментируют это. Да там под постом уже целая дискуссия!

Мне не хочется сидеть прямо за Памелой, потому что она постоянно торчит в телефоне, и мне из-за ее плеча видны эти дурацкие мемы. Изо дня в день одно и то же. На меня даже начинают смотреть с какой-то жалостью — вроде как, бедняжка, жизнь с чудовищем, должно быть, совершенно невыносима. А у Тима лицо искажается таким презрением, когда я прохожу мимо, что хочется сквозь землю провалиться. И это бубонной чумой передается его друзьям и всей футбольной команде.

Я не хочу быть в зоне их прямой видимости все время и поэтому решаю пересесть на последний ряд. Да еще чтобы подальше от этих «не-обращай-ты-на-них-внимания» Памелы.