Оттенки - [22]

— Коровы у тебя еще не подоены? — спрашивает Тийна у матери, входя во двор.

— Когда же мне было их доить, только что пригнали. Видишь, ждут не дождутся. Хлопот полон рот, ходишь-ходишь, бегаешь-бегаешь, а все никак не управиться, — раздраженно отвечает мать.

— Управимся! Вот снесу на место косы и помогу тебе. Ничего, не застоятся. Каарель, иди-ка помоги отнести ведра с пойлом, — говорит Тийна.

Пойло уже замешано, и Каарель с Тийной отправляются на скотный двор.

Молодуха — среднего роста, некрасива, скорее даже дурнушка; поэтому чуть было не осталась старей девой. Только в этом году весной справили ее свадьбу, а ведь ей перевалило уже за тридцать. По натуре она тихая, серьезная, о чем говорит и медлительный взгляд ее больших глаз. Пожалуй, ни один парень не слышал от нее шутливого слова. Поэтому девушку считали скучной. Единственное, что привлекало к Тийне взгляды парней, — это длинные, густые волосы, которые она любила заплетать в две косы, разделенные блестящим прямым белым пробором. Волосам этим всякий дивился, но со временем и они потеряли свое очарование, и Тийна уже готовилась коротать век старой девой.

Но дело обернулось иначе. Как-то на ярмарке Каарель случайно познакомился со старым Юханом. Ему понравился тихий, ровный характер старика, и тут Каарелю пришла в голову мысль, что неплохо было бы попасть к Юхану в зятья. Они выпили вдвоем горькой, которая так чудесно развязывает язык, и тогда Каарель узнал все, что ему хотелось узнать.

До сих пор жизнь была для Каареля мачехой: он рос сиротой, все его богатство составляли двести рублей, полученные в наследство от тетки. Каарель нелегко сходился с людьми, и не потому, что у него был неуживчивый характер; одинаково обходительный со всеми, он, однако, не нашел себе друга или товарища по сердцу. Девушек он сторонился, среди них у него не было даже добрых знакомых. Ему исполнилось уже тридцать два года, когда он посватался к Тийне. Каарель был радушно принят в семье — он ведь принес долгожданное счастье стареющей хозяйской дочери.

Старый Юхан год тому назад откупил у помещика свой участок, но внес всего семьсот рублей; большая часть выкупной суммы еще не была уплачена. Все же участок числился за ним, и Каарель надеялся со временем выплатить и остальное. Каарель и Тийна привязались друг к другу, им всегда хотелось быть вместе: оба они так одиноко прожили свою молодость. Родители радовались, заполучив такого золотого зятя, только иной раз старуха Мари ворчала:

— Точно мальчишка какой, от Тийны — ни на шаг, все с ней.

Юхан ничего не отвечал старухе и, потупившись, только посапывал в свою черную бороду, словно думу думал.

На скотном дворе Каарель напоил коров, а Тийна принялась доить. Слышно было, как коровы жуют жвачку да молоко журчит, стекая из вымени в подойник.

— Знаешь, Тийна, что мне сегодня пришло на ум: вот кабы старики отдали хутор нам! Отец слабый, хворый, у матери здоровье тоже незавидное, — сказал Каарель немного погодя.

— А чем нам тогда будет лучше? — спросила Тийна, поднимая глаза на Каареля, который стоял, опершись о забор.

— Ну, как же! Ведь мы с тобой тогда станем хозяевами! Последнее слово всегда будет за нами; старики жили бы при нас, работали по мере сил и охоты. Я бы взял свои четыреста рублей, что у меня в городе отданы на проценты, и внес их помещику — глядишь, почти половина суммы уже и погашена. Поля надо по-другому перекроить, скота больше завести, хутор станет доходнее, и мы живо рассчитаемся с мызой. А когда нам придет пора умирать или, может, раньше еще, если сами возьмем в дом зятя, оставим ему хутор чистым, без долгов.

— Как у тебя на словах все быстро делается! Только весной свадьбу сыграли, а ты уже: «Зятю хутор оставим». Ведь и дочери еще нет, откуда же зятю взяться! А вдруг вместо дочери родится сын, он и наследует хутор, — сказала Тийна, робко и стыдливо взглянув на Каареля.

— У нас еще все впереди, мы только начинаем жить: все бы успели сделать, будь хутор в наших руках. Старик, может, проживет еще лет десять-пятнадцать и не перестанет распоряжаться землей. Как после него начнешь хозяйствовать? Тогда нам, двум старым грибам, уже не до работы будет, знай дожидайся своего последнего часа. Только, сдается мне, вряд ли старики отдадут хутор, им самим хочется хоть несколько лет похозяйничать на своей собственной земле. А я все-таки выберу, пожалуй, подходящую минутку и поговорю с ними, спрос не беда.

— Не торопись ты, нам ведь не к спеху. Поживем так хоть с год, разузнаешь все получше, тогда и начнешь, — сказала Тийна.

Каарель согласился. Но когда они после ужина вышли вместе во двор и стояли там на траве, словно чего-то ожидая, Каарель прислушался к доносившемуся из загона звяканью колокольчиков и опять повел речь о своем:

— Если хутор к нам перейдет — расквитаемся с помещиком и тогда построим себе новый дом. К тому времени сможем уже из своего леса бревна вывезти. Построим три комнаты, настелем деревянные полы, поставим печь с трубой и плиту, дым не будет глаза есть. Подрастут наши дети, деревенская молодежь станет собираться у нас. Пускай танцуют, играют, поют; а мы будем смотреть на них. В горницах, чтобы светлее было, прорубим большие окна. Поля очищу от камней, сложу из них ограду такую, чтоб стояла вечно. Выравняю дорогу через свое поле, соседи, глядишь, тоже так сделают по моему почину: хорошо нам тогда будет ездить в церковь!.. И вот еще что: у самой дороги сад разведу — яблони, ягодные кусты, сирень. По обе стороны ворот посажу дубки, пусть разрастаются — большие да крепкие…