Как-то на небесах наступил душеотборочный день, когда обычно подводятся итоги за год: столько-то душ попадает в рай, столько-то в преисподнюю. К небесным вратам с самого раннего утра явился Нечистый, готовый войти, как только покажется ангел-посыльный. На сей раз ожидать ему пришлось долго – ангел все не шел и не шел. Далеко за полдень Нечистый, наконец, собрался с духом, подошел к калитке и постучал – сперва тихо, потом погромче. Однако отпирать никто не выходил, и тогда он заколотил кулаком во всю мочь, аж все поднебесье загрохотало, будто гром грянул с ясного неба. Показался апостол Петр, открыл глазок в калитке и, увидев Нечистого, спросил официально, словно имел дело с незнакомым лицом:
– Что вам угодно?
Такой вопрос еще более распалил Нечистого, и без того уже рассерженного ожиданием, и он резко ответил:
– Привратники, видно, поспесивее самих господ! С каких это пор ты меня не узнаешь?
– С сегодняшнего дня, – с тем же безразличием, спокойно ответил Петр и хотел было закрыть глазок.
Но Нечистый оказался проворней и запустил в скважину пальцы. Глазок уменьшился, но все же не закрылся.
– Постой-ка, Петр, погоди, ведь сегодня отборочный день, – проговорил Нечистый в щель над своими пальцами, в которой виднелся лишь правый глаз Петра.
– Нет больше никаких таких дней, – сказал Петр и, поясняя, добавил: – Теперь все по-иному.
– Как так по-иному?! – удивленно воскликнул Нечистый. – У меня же договор.
– Он больше не действителен, – сказал Петр.
– Как не действителен?! – закричал Нечистый; и его изумление сменилось тревогой. – Договор подписали обе стороны, нельзя же одной нарушать его.
– И все же он нарушен, – подтвердил Петр. – Ничего нынче не распределяют, нет ни отчетности, ни душ.
– Не говори глупостей, Петр, – по-дружески обратился Нечистый.
Но тот ответил холодно и резко:
– Прошу не фамильярничать. Мы больше не знакомы.
– Что за дьявольщина! – загремел Нечистый, потеряв разуменье. – Да ведь я знаю тебя, а ты меня – еще с той самой поры, когда ты отрекся от господа своего. Мы-то да не знакомы? Еще как!
– Нет, – ответил Петр. – Таков приказ, и я больше знать ничего не знаю. Прошу убрать пальцы, и я закрою глазок.
Из этих слов и самого тона речи Петра Нечистый, наконец, понял, что на небесах действительно подули какие-то новые ветры. «Как же быть с адом и с моими ребятами, ежели я больше не стану получать душ, – озабоченно молвил он про себя. – На кой мне тогда преисподняя с ее чадом и сажей?»
– Эй, деревенщина, отпусти-ка добром глазок, – перебил Петр эти размышления, – иначе я вынужден буду прибегнуть к другим мерам.
– Дорогой друг, Петруша… – с мольбой в голосе начал было Нечистый.
– Я больше вам не друг, – прервал его Петр.
– Но когда-то вы были другом, – ответил Нечистый, – и ради этой прежней дружбы я прошу тебя: приоткрой врата и впусти меня, чтобы я толком разобрался, в чем дело.
– Мне не дозволено впредь пускать вас, – на сей раз уже дружелюбнее сказал Петр.
– Может, ты сам выйдешь на минутку-другую – перемолвиться, побеседовать толком, как в доброе старое время? – спросил Нечистый. – Пойми же, дорогой старый Друг, этак я не осмелюсь домой воротиться. Что я скажу старухе, ребятам, вернувшись с пустыми руками?
Петр подумал и сказал:
– Ладно, я выйду, но отпусти сначала глазок.
– Вправду выйдешь? – испытующе спросил Нечистый.
Выйду, – коротко и твердо ответил Петр.
Нечистый убрал руку, и глазок захлопнулся.
Прошло немало времени, а Петр не показывался. Страшно медленно тянулись часы, настолько медленно, что, усомнившись в обещании бывшего друга, Нечистый хотел было снова забарабанить кулаками в ворота.
– Ну и волынка нынче на небесах, – вздохнул Нечистый, увидев, наконец, Петра.
– Мне хотелось захватить с собой бумагу; я ее ждал, ждал, да так и не дождался, – объяснил Петр; он уселся на верхней ступеньке небесной лестницы и предложил Нечистому сесть рядом.
– Чего про бумагу толковать, если душ не дают, – молвил Нечистый.
– Это и есть та самая бумага, где черным по белому сказано о новом распорядке и условиях душевыдачи.
– Ах, стало быть, все же их можно будет получить? – обрадовался Нечистый.
– Конечно, договор остается в силе, только…
– В чем же дело, если договор в силе?! – нетерпеливо воскликнул Нечистый. – Договор есть, да, видно, выполнять его не хотят? А?
– Его выполнят, но при одном условии: ты должен вочеловечиться на земле и…
– …и родиться от женщины, не так ли?
– Такого условия нет, – деловито сказал Петр. – Ты волен родиться от женщины или от кого угодно, можешь и просто так появиться на земле, как до сих пор бывало.
– Ничего не понимаю, – признался Нечистый. – Какое же это новое условие, чтобы я отправился на землю? Ведь я там и раньше бывал.
– До сих пор ты бывал там в образе Нечистого, а нынче должен вочеловечиться, – разумей и примечай: во-че-ло-ве-читься, стать обык-но-вен-ным смертным.
– И умереть?
– И умереть.
– Нет, на это я не пойду.
– Хорошо, – спокойно ответил Петр, – делай, как знаешь, никто тебя не неволит.
– А как же быть с душами? – спросил Нечистый.
– Если ты не сойдешь на землю в образе человека, не будет тебе душ.
