Отсутствие Анны - [61]

Эдгар спокойно кивнул:

– Это справедливо… Прошу меня простить. Отдать те, что остались… Полагаю, еще не раз будет большим искушением. Не стоит этого делать.

– Да что это вообще такое? – Марина постаралась спросить об этом как можно более мягко, чтобы сгладить неловкость от недавней вспышки.

– Луно сказала правду: это души. Во всяком случае, многие здесь верят, что это так. Они верят, что Винтовая карусель унесет их вверх, к Великой Матери, туда, где каждый день светит солнце. Но души дорого стоят. Многие становятся предметом торга и так никогда и не попадают наверх.

Марина поднесла шарики ближе к лицу, чтобы лучше разглядеть в сгущающейся темноте. С виду в них не было ничего особенного. Но теперь, после рассказа Эдгара, ей на мгновение показалось, что они ровно сияют матовым, теплым светом – едва заметно. Марине стало не по себе.

– Ты веришь в это?

Эдгар пожал плечами:

– Здесь я оставил всякую надежду понять, во что стоит верить.

Марина бережно убрала шарики в карман к варгану и калейдоскопу.

– Ну, на всякий случай не будем больше их отдавать, и все. Есть хочешь?

– На самом деле, не отказался бы, – кажется, теперь неловкость висела между ними, и Марина с тоской вспомнила, что Эдгар рано или поздно ее покинет. Наверное, стоит быть мягче, если она хочет, чтобы это не случилось в ближайшее время.

– Пойдем к тракту, – предложила она, – наверное, там должно быть посуше.

Опираясь друг на друга, как пьяные, они добрели до мерцающей во мраке золотистым песком тропы сквозь чавкающую под ногами черную топь.

Тракт превзошел все Маринины ожидания. Дорога слегка выступала над уровнем болота, как естественные мостки, и когда с помощью Эдгара Марина взобралась на нее, оказалось, что там абсолютно сухо. Более того – поверхность тропы была теплой, как нагретый солнцем гудрон на городской крыше. Марина села прямо на песок и приложила ладонь к дороге. Казалось, тракт тихонько гудит и вибрирует, как спящий зверь. Эдгар устроился рядом, и они неторопливо прикончили остававшихся у них копченых рыбок. Воды оставалось всего на несколько глотков, и Эдгар покачал головой, когда Марина протянула ему флягу.

– Уступлю даме. Напиться двоим там все равно не хватит. К тому же, – он невесело улыбнулся, – раз я уже мертв, умереть от жажды мне не грозит.

– Если ты мертв и ты здесь, а я тоже здесь, значит, я тоже должна быть мертва, – пробормотала Марина и приложилась к фляге. Верить в сказанное не хотелось.

– Кто знает. – Эдгар прилег на песок и задумчиво уставился на небо. – Я встречал тех, кто родился здесь и прожил всю жизнь. Если для кого-то это место открывает врата Чистилища… Это еще не значит, что здесь нет места живым.

Звучало не очень убедительно, но Марине все равно стало спокойнее. Догрызя свою рыбку, она почувствовала, что ее клонит в сон.

– Что показывают твои часы? – спросила она, опускаясь на песок рядом с Эдгаром. Кажется, они всего минут десять как сидели на тракте, но Маринин плащ высох, как будто не было ни подводного путешествия, ни вязкой болотной жижи под ногами.

Эдгар достал из кармана часы – старинные, большие часы-луковицу с гравировкой, – постучал ногтем по крышке.

– Ничего. Они остановились, когда я оказался здесь.

Он открыл крышку и протянул часы Марине. Стрелки замерли одна над другой, показывая пять часов.

– Ощущение, что мы были на дне день или даже больше, – пробормотала Марина, – непонятно, как считать… Когда солнца нет… И телефона. – Она осеклась, ожидая расспросов, но Эдгар не проявил к ее словам никакого интереса.

– Тебе не интересно, – спросила она, ложась на спину и подкладывая под голову сумку, плотнее укутываясь в плащ, – как дела сейчас в мире?

– В мире?

– Ну да… Двадцать первый век. Многое изменилось. Тебе неинтересно знать?

Эдгар, не глядя на Марину, покачал головой. Его взгляд не отрывался от звезд, одна за другой зажигающихся на темном небе.

– Прошлое и в моем настоящем всегда влекло меня больше будущего. А единственное будущее, которое тревожит меня сейчас, – это будущее Вирджинии. Я не хочу уходить от нее далеко даже в мыслях.

Марина замолчала. Она вдруг подумала о том, что уже довольно долго думает об Ане куда меньше, чем думала о ней дома, до встречи с Морской матерью.

Мысли стали путаться, и она плавно провалилась в сон, чувствуя, как тракт Матери мерно дрожит под щекой.

Она проснулась и обнаружила, что накануне уснула прямо на песке – золотистом, теплом, будто нагретом солнцем.

Она была одна. Вокруг, медленно и величаво кивая лохматыми верхушками елей, мерно гудел лес.

– Эй? – Собственный голос звучал странно, неуместно. Никто не откликнулся, даже лес оставил вопрос без ответа, и она, пошатываясь, поднялась, стряхнула золотистый песок с колен. Потянулась к бедру – в кармане джинсов должен был оказаться мобильный, но джинсов на ней не было, вместо них – платье и плащ. Непривычные. Она была абсолютно уверена, что не носила ничего подобного прежде. Синий плащ был порван и вымазан глиной, как будто еще недавно в нем продирались через колючее переплетение кустов. Она порылась в карманах – пусто, только два круглых шарика, похожих на елочные, синий и зеленый, на замызганной нитке. Растерянно покрутив в руках, женщина осторожно убрала их обратно в карман.