Отступники Эскулапа - [17]

Это был старейший советский медицинский журнал – «Советская медицина», а конкретно второй номер за 1937 год. Раскрыв его на нужной странице, Елена показала статью, под которой стояла фамилия с именем – Генрих Янисович Петерсонс.

– Так вот, мой прадед Генрих Янисович был очень деятельным человеком, – продолжила она свой рассказ, – но при этом абсолютно не разделял националистических взглядов среди латышей. И когда в тысяча девятьсот тридцать четвёртом году в Латвии произошёл государственный переворот, а власть в свои руки захватил прогерманский диктатор Карлис Ульманис, то прадед с прабабкой в знак протеста вместе с детьми навсегда покинули Ригу. Молодой Хельге тогда шёл только девятнадцатый год, и она училась на втором курсе медицинского факультета. Однако в Советском Союзе, куда они переехали жить на постоянной основе, судьба им так же не благоволила. Буквально через год прадеда оговорили и репрессировали, а затем расстреляли как врага народа. Прабабку как вражескую пособницу сослали в лагеря на десять лет без права переписки. Там она и умерла. Младшие дети оказались в детдоме, а Хельгу как дочь врага народа исключили с третьего курса медицинского института. Её лишили московской прописки и выслали из столицы. Войну бабушка встретила уже в нашей области, где в одном из районных центров работала на кирпичном заводе. Перед самой оккупацией ей чудом удалось эвакуироваться в глубокий тыл. Потому как если бы она не успела бы эвакуироваться, то наверняка бы погибла. Дело в том, что незадолго до прихода немцев в их поселок, она получила серьезнейший перелом правой ноги. Этот старый и неправильно сросшийся перелом после войны мучил её всю жизнь… Вы же видели, что она ходит с костылем? Так вот, сколько я себя помню, она никогда с ним не расставалась. После того, как осложненный перелом всё-таки сросся, бабушка много раз просилась на фронт, но её так и не взяли. А когда война закончилась, то каким-то чудом ей удалось повторно поступить в медицинский институт. После его окончания она несколько лет отработала участковым терапевтом. И только затем ей удалось попасть на должность ассистента кафедры нормальной физиологии, где, собственно, она и проработала всю свою жизнь. Вот такая была непростая судьба у моей бабушки.

Закончив рассказ, Елена вопросительно посмотрела на Киряк. Та по-прежнему пребывала в глубокой задумчивости, по инерции продолжая вертеть в руках серебряную ложечку. Рассказ, конечно же, был интересный, но пока что ничем не мог помочь ей в расследовании убийства Никитина. Её аналитический ум по привычке, выработанной за много лет работы в милиции, в настоящий момент был занят сопоставлением фактов, пытаясь найти любые нестыковки в этом загадочном деле.

«Итак… У кого мог быть мотив убить Никитина?.. Первым из подозреваемых, несомненно, является жених Елены, – рассуждала Олеся Сергеевна. – Артём пока что у меня главный подозреваемый, поскольку именно у него имелся самый весомый мотив: невеста беременна, а безжалостный бандит, который его жестоко избил, угрожает убийством в случае ослушания. Да, этого студента нужно будет проверить первым… Второй подозреваемый – его отец, мотив – такой же. Правда, про него я пока совсем ничего не знаю. Так, и остаются, конечно же, никитинские дружки-бандиты. Но это уже отдельная история… Всё?.. Стоп. А дед Артёма?.. Хотя старик вряд ли будет способен на такое… Что ж, пожалуй, начну я с этих двоих – Артёма и его отца».

Приняв такое решение, Киряк положила серебряную ложечку на блюдце и решительно встала из-за стола.

Глава 7

Едва выйдя на улицу, Олеся Сергеевна обнаружила прямо перед собой неприглядную картину. Буквально в пяти метрах от подъезда, рядом с низеньким деревянным штакетником местного палисадника, наклонившись вперёд, стоял сотрудник милиции в звании старшего сержанта. Он что-то ласково говорил служебной собаке, гладя её по голове. Немецкая овчарка чёрного окраса в очередной раз извергнув из пасти содержимое желудка, жалобно скуля, виновато глядела на хозяина. Асфальтовое покрытие вокруг было уже прилично загажено рвотными массами.

Увидев Киряк, дежурный кинолог выпрямился и с выражением озабоченности на лице произнёс:

– Здравия желаю, товарищ капитан. Вот оказия!.. Никак не могу понять, что же с Найдой произошло… Мы с ней всего каких-то пятнадцать минут назад на место происшествия прибыли, да только до лифта и успели дойти. Собака даже след ещё толком не взяла, как вдруг закрутится на месте, замечется… и бегом на улицу. А там её сразу же на изнанку вывернуло. Я вот стою и думаю: может она заболела или отравилась чем?..

Такая же мысль сейчас гостила и в голове сотрудницы уголовного розыска. Она вспоминала ту часть доклада Шереметьева, где он рассказывал, что у местной пенсионерки, которая обнаружила труп Никитина, собачке на улице так же внезапно стало плохо.

«Это что – совпадение?.. Или обе собаки при контакте с чем-то в подъезде сразу стали проявлять признаки острого отравления? Там, что же, яд какой-то рассыпан?!.. Тогда, видимо, зря я версию с заказным убийством на задний план отодвинула. Пока что всё очень похоже на работу профессионал высокого класса. Так… требуется срочно найти Сайбоха. Пока криминалист на месте, нужно поставить его в известность».