Отступник - [119]

– Это кузнецы в праздничных нарядах, они расшифровывают пророчества, – тихо произнесла мулатка.

Олег подошел ближе и сразу узнал женщину, которая стояла на ступеньке. Преклонив колено и опираясь на стелу левой рукой, Ольга Михайловна прижимала к себе журнал с голой красавицей Галиной Грильска. Вдруг краем глаза Олег заметил движение – голова Иноземца вроде бы шевельнулся и послышался рокот:

– Nessun maggior dolore che ricordarsi del tempo felice nella miseria.[3]

– Нет большего мученья… – начал переводить старший из кузнецов.

– Ах, не надо, – печально вздохнула Ольга Михайловна, поднимаясь. – Я и так знаю. Он каждый раз говорит одно и то же.

Когда женщина ушла, Каур легонько подтолкнула Олега к памятнику.

– Иди, встань так же, – шепнула она. – Можешь получить ответ на любой вопрос, только не спрашивай вслух.

Юноша опустился на широкую ступень и коснулся стелы. По телу прошла дрожь, в глазах потемнело, и парень услышал внушающий трепет голос:

– Tulascieraiognicosadilettapiucaramente; equestoequellostralechel'arcodel'esiliopriasaetta.

Старший клана открыл было рот, чтобы растолковать пророчество, но Иноземец, грозно сверкнул глазами:

– Non dire tutto cio che sai![4]

– Прости, – проговорил удивленный кузнец, – я даже не помню такой второй случай, чтобы наш дух-покровитель запретил переводить изреченное…

Олег был разочарован, и все показалось каким-то глупым фарсом, разыгранным, чтобы посмеяться над новичком, хотя объяснить собственную дрожь и голос, пронизавший его от макушки до пят, юноша не мог.

– А ты, – он заглянул в синие глаза красавицы, – не хочешь узнать свою судьбу?

– В чем уверена, о том не загадываю, – ответила мулатка, улыбнувшись краешком губ и становясь на мгновение той самой прежней Каур.

– И в чем же ты уверена? – юноша никак не мог оторвать взгляд от юной богини.

Нуклеарка засмеялась и, отбежав на несколько метров, поманила его пальцем. Юноша потерял голову. Она дразнила его с самого заката, играла с ним, забавлялась его неловкостью, но прелюдия слишком затянулась, и Олег бросился вслед. Он не был лучшим бегуном среди молодых воинов Лакедемона, но не сомневался, что с легкостью сможет догнать любую девушку. Однако сейчас настигнуть Каур решительно не получалось. С невероятной быстротой они промчались по дороге, выскочили на набережную, распугивая прохожих, потом мулатка, с ловкостью пантеры, перемахнула балюстраду и, выбивая фонтаны брызг, понеслась вдоль кромки воды. Олег задыхался, но сдаваться не думал. Он прибавил ходу. В боку начало покалывать, а воздух буквально выжигал легкие, но зато гибкая фигурка приближалась… Вот она, вот! Еще чуть-чуть – и быстроногая нимфа будет скована крепкими объятиями, больше никуда не денется. Вдруг его ступня запнулась о клубок водорослей, юноша неуклюже взмахнул руками и, перекувыркнувшись, рухнул в мокрый песок. Над ухом прозвучал заливистый девичий смех, незадачливый преследователь резко рванул вбок, но поймал пустоту и, споткнувшись, ушиб колено. Олег вскочил, готовясь к новому броску, и на краткий миг будто провалился куда-то, а когда пришел в себя – Каур уже не было. Вокруг царила тишина, и только волны непрестанно катились под ноги, будто насмехаясь.

Тяжело дыша, парень вертелся на месте, но пляж, освещенный равнодушной луной, оказался пустым. Откуда-то донеслась красивая печальная мелодия.

– Это скрипка и контрабас, – прозвучал все тот же голос, который недавно рассказал об океане майи, но теперь, Олег мог поклясться, что услышал пробивающийся орлиный клекот. – Чем тут без дела болтаться, пойди посмотри, как шаман играет.

– Что такое скрипка и контрабас? – Олег послушно поплелся в сторону звуков.

– Музыкальные инструменты.

– А ты откуда знаешь?

Но больше голос отвечать не соизволил.

Через несколько минут Олег перелез балюстраду набережной и оказался на площадке. Посередине ее стоял Заквасский, обратившись лицом к морю, в левой руке у него была странная плоская коробочка с неровно вырезанным краем, которую музыкант страстно прижимал подбородком к плечу, а другая рука, вооруженная чем-то наподобие стрелы, выделывала плавные движения, рождающие звуки. Шаманов немыслимый пиджак висел на памятнике, там же пристроилась рубашка, а самая верхушка, увенчанная шляпой-трубой, производила такое забавное впечатление, что юноша засмеялся. Однако было и что-то кошмарно неправильное в этой сцене. Олег сперва зажмурился, а потом потер глаза, не веря тому, что видит: бронзовой девушки, которую так любовно шаман гладил по плечу, когда несколько дней тому назад показывал это место Ане и Артуру – вот девушки на месте не оказалось. И более того, если раньше памятник-футляр был чуть приоткрыт, то сейчас он был распахнут, и между створками клубилась живая, непередаваемо черная мгла. Это ласковое Ничто притягивало, словно приглашая подойти поближе и заглянуть…

«Что будет, если сделать шаг туда, за край?» – подумалось юноше.

«Не знаю, кажется, такой ерунды еще никто сотворить не пробовал, и тебе не советую!» – ответил голос.

– Что такое жизнь? – сказал Ян, вроде бы ни к кому не обращаясь, выводя очередной отрывок мелодии. – Для чего мы живем? Жизнь есть миф, мечта… чревовещание…