Отступник - [121]

– А говорил – «не помню ничего», – погрозил пальцем дух. – Все ты помнишь, друг Валерка, ох, помнишь! Да как звался по циркуляру царь-то ваш?

– Не знаю, – задумался Кислов. – Но не царь точно, может, как я, вождем был. Вот что-то у меня всплывает в памяти эдакое: Сатанинскою поспешествующею милостию, Великий Вождь Всероссийский, Питерский, Московский, Волгодонский, Курский, Бесланский, Ульяновский, Крымский, Сочинский, Великий Старейшина Ичкерийский, Предводитель журавлей, Повелитель тигриц и прочая, и прочая, и прочая… как-то так…

– Вождем, значит, был… – проговорил дух. – А ежели вождем, то из какого клана?

– Известно из какого, Петр Алексеевич, – усмехнулся Кислов. – Из клана беспутных медведей. У него даже такая животина в обер-министрах числилась. Добрая, но глупая скотинка была. Калигула же, кесарь римский, коня своего любимого сделал сенатором, так и вождь наш последний мишку несмышленого главным по коллегиям назначил.

– Гляжу я, друг Валерка, был ваш последний государь самодуром великим, – основатель Таганрога затянулся дымом и мечтательно проговорил: – На кол бы его, окаянного.

– Я бы предпочел использовать дыбу, Петр Алексеевич, – возразил Кислов. – Как-то оно наглядней получается…

– Э-э-э, не скажи, друг Валерка, – запротестовал дух. – Дыба тоже вещь хорошая, но все же на кол сажать куда как полезней и нагляднее, ибо понятно тогда, каким местом думал казнимый…

На этих словах ступор отпустил Олега, и предполагая, что он видел нечто запретное, юноша крадучись отступил к лестнице и побежал вниз, будто за ним гнались все призраки и духи этого немыслимого города.

Добежав до пляжа, подойдя к кромке воды и намочив горящие ладони и пылающее лицо, юноша почувствовал невыразимую душевную усталость и понял: хотя эта ночь показала множество странных, красивых и даже пугающих вещей, каких он никогда не видывал за восемнадцать лет жизни, но самый главный приз Праздника Откровения, его чудо с кошачьими глазами – Каур Прекрасная – был потерян.

С досады Олег пнул море ногой, и тысячи капель отразили лунное сияние. Злость и обида переполняли сердце. Постояв еще немного и решив, что надо взять себя в руки и забыть обо всем происшедшем, юноша присел возле самой кромки ленивого прибоя, так как идти в хижину спать совершенно не хотелось.

– Ты все еще желаешь знать, в чем я уверена? – услышал он мягкий обволакивающий голос, почувствовав нежные руки на плечах.

Олег развернулся – перед ним стояла мулатка. Больше всего на свете боясь, что Каур снова исчезнет, Олег схватил девушку и они упали на песок.

– Не отпущу… – прохрипел он, задыхаясь. – Не отпущу никогда… ты моя… Моя прекрасная богиня…

– Я Каур Обжигающая, сегодня стану ведьмой, и я вольна сама выбрать своего первого мужчину, – прошептала она.

* * *

Олег почувствовал на лице горячие лучи солнца. Где-то в отдалении шумел прибой и шелестели на ветру деревья. Не желая окончательно просыпаться, он перебрал в памяти видения прошедшей ночи – сейчас, когда, судя по всему, уже наступило утро, они казались невероятным сном: и ангел, порхающий над головами людей; и шаман, ушедший ловить рыбу с бронзовой девушкой; и белый Иноземец, не пожелавший сказать пророчество; и дразнящая Каур…

Олег почувствовал, как тоской сжалось сердце, при мысли, что безумство телесной страсти было всего лишь мечтой одурманенного ума.

Открыв глаза, он увидев стоящую рядом обнаженную мулатку, которая при свете дня, на фоне ярко-голубого неба казалась еще прекрасней, чем ночью в лунном сиянии.

«Богиня… моя богиня… восхитительная… единственная…»

Сердце забилось чаще, он потянулся к ней, желая коснуться губами шеи, зарыться в черных волосах и… Но Каур отступила на пару шагов.

– Ночь Откровения закончилась, – сказала она, сузив зрачки в узенькие щелки. – Прошло время нарушенных запретов.

Олег задохнулся, но не от стыда или гнева, а от шокирующей новости: ночь Откровения закончилась… Ночь, когда океан иллюзий штормит, а из гигантских волн, из темных вод ты выхватываешь желанное, и тебя бросает из стороны в сторону, словно щепку. Вот, наконец, поймав мечту, ты просыпаешься, но это значит лишь одно – ночь Откровения закончилась.

– Ха! Неплохо тебя вчера углючило, пацанчик, аж на сестричку залез, – послышался ироничный голос шамана. – Еле нашел вас.

Парень бросил ошарашенный взгляд на Заквасского, потом подумал, что надо закрыть собой Каур, но, кажется, она в этом не нуждалась, так как, ничуть не стесняясь своей наготы, побежала в сторону моря, весело крикнув:

– Мне нужно искупаться.

Смущенный Олег принялся судорожно шарить по траве в поисках своей одежды.

– Штаны твои вон, на кусту висят, – весело произнес Ян. – Впрочем, не волнуйся, ты меня не стесняешь, можешь оставаться и в чем мать родила.

Юноша надел штаны, отыскал ботинки и рубаху.

– Тут мелководье, – сказал шаман. – И твоей любимой сестричке придется шлепать по воде метров двести, чтобы хоть по шею зайти. Так что предлагаю уйти не дожидаясь.

– А морские гидры? – Олег с тревогой посмотрел в сторону моря.

– Ну, во-первых, – наставительно заговорил Заквасский, – зуреланы сюда не заплывают, потому что Запретная зона идет не только по земле, но и по морю, а во-вторых, все подростки из клана Отшельника прижигаются щупальцами гидр, как вы их называете, после чего получают иммунитет к яду. Так что, если сразу не помер, потом уже точно не помрешь.