Отсчет пошел - [42]

— Да, полковник, обрисованная вами ситуация, безусловно, очень интересна и заслуживает пристального внимания. Но мы прежде всего солдаты и не должны слишком задумываться над столь отдаленными вопросами. Тем не менее, если предположить описанную вами гипотетическую ситуацию, как вы оцениваете перспективы вашего сотрудничества с человеком, занимающим столь важный пост?

— Это очень интересная тема для нас с вами. Думаю, что в таком случае нам будет что обсудить поподробнее, к обоюдной выгоде. Однако это потребует времени, а у вас сейчас и без того достаточно насущных проблем, от которых я вас отвлекаю своими гипотезами, как вы это называете. Так что я предлагаю отложить этот разговор до окончательного завершения вашего плана. Пока что ситуация слишком неопределенная для того, чтобы мы оба связывали себя какими-либо обещаниями. Желаю удачи.

— До встречи, полковник.

Негромкий щелчок возвестил об окончании разговора. Несколько секунд Дениев пребывал в напряженном молчании, очевидно, обдумывая услышанное, а затем с удвоенной силой принялся за подготовку своей оригинальной пресс-конференции. Немного подождав, Ира прекратила общую трансляцию. Теперь разговоры Дениева транслировались ей в фоновом режиме и только через сенсор правого уха, чтобы не отвлекать внимание. Тем не менее она не позволяла себе ни минуты рассредоточенности, готовая мгновенно воспринять любое, сколь угодно важное сообщение и вместе с тем своевременно отреагировать на изменения окружающей обстановки. Неторопливо растирая ногу и не забывая периодически постанывать от боли, она искала ответ всего на один основной вопрос: каким образом им, не провалив операции, связаться с генералом Гриценко, чтобы сообщить ему полученные важнейшие сведения и запросить необходимую для продолжения миссии информацию? Ясно было одно: на действия штаба рассчитывать нечего. На то, чтобы отыскать группу на вражеской территории и заново установить контакт, у них уйдет несколько дней, а к тому времени Дениев наверняка получит свое неведомое супероружие и будет уже поздно. С другой стороны, перехватить машину поставщика без помощи базы вряд ли удастся. Оставался только один выход: группе придется разделиться. Они с Соном должны остаться и выжидать в качестве безобидных журналистов, чтобы в случае необходимости парализовать действия Дениева с тыла, а Ену надо будет устраивать побег для себя и, желательно, для представителей администрации, над которыми при исчезновении оружия нависнет реальная угроза. Передача этого решения при помощи псевдокода заняла несколько минут. Сон ничего не ответил, только молча кивнул. Через некоторое время издалека донесся ответ Ена — тихий сдвоенный щелчок, означавший, что распоряжение принято и он приступил к планированию пути его осуществления. Теперь Ире с Соном оставалось только терпеливо ждать момента, когда им наконец-то придет время вмешаться в события, чтобы единым резким рывком перетянуть чашу весов на свою сторону.

Из автобиографического отчета Ирины генералу Гриценко, архив группы «Д», код 268046-И

Вернулся Дед через неделю. Но это не значит, что он тут же обо всем мне рассказал. Теперь я понимаю, что он проделал колоссальную работу, пытаясь установить истину, но тогда я разозлилась на него страшно. Мне казалось, что он меня избегает, потому что то, что он сначала мне сообщил о смерти родителей, оказалось правдой. Поэтому он не хочет видеть дочь человека, так себя запятнавшего. Это было ужасно. Я не могла ему дозвониться, он все время пропадал где-то, а его жена просто перестала после двадцатого моего звонка брать трубку.

Самое страшное началось, когда обо всем узнали в школе. Вы не поверите, но ни одна сволочь не выразила мне своего искреннего сочувствия, а если я и слышала слова соболезнования, то все было напускное. И этот вечный шепот за спиной: «А вы знаете? Да-да!..» Теперь я понимаю, что это было просто из зависти. Мне все завидовали с первого класса — завидовали моим способностям, моим обеспеченным родителям, импортным шмоткам. Теперь они поняли, чего мне стоила такая обеспеченность. Но зависть не исчезла, наоборот, к ней добавилось злорадство: а, ты такая счастливая, теперь пострадай с наше!

Мне стоило большого труда пытаться сохранять спокойствие. Кажется, мне это удавалось. Но это вызвало еще большую злобу — все стали считать, что я бессердечная, потому что не рыдаю напоказ, не прошу помощи. И возненавидели еще больше. Директор школы сказала, что у меня каменное сердце. Я ответила, что лучше казаться человеком с каменным сердцем, чем иметь такое, после чего была с позором изгнана из кабинета. Но мне уже было на все наплевать. Я не намерена была больше видеть этих людей. Я вышла из школы и пошла туда, куда меня несли ноги.

Я бродила по городу часа два, слезы стояли у меня в глазах, поэтому я не помню, где гуляла. Неожиданно для себя я обнаружила, что нахожусь на вокзале. Не помню даже, на каком. Я нащупала в кармане кошелек и купила билет до станции, до которой хватило денег. Хоть убейте, не помню, как она называется. В электричке я заснула и проснулась только тогда, когда поезд отогнали на дальний путь где-то далеко от Москвы. Только тут, оглядевшись вокруг, я пришла в себя.