Отпуск Берюрье, или Невероятный круиз - [96]

Некоторое время спустя мне удаётся навести видимость порядка в этом гиблом месте. Дамы едва переводят дух (у них такая роль). Раймон нервно плачет. Он натерпелся столько страха, милейший. Самый раз брать его в оборот, не так ли? Психологически он находится в таком состоянии, когда нервишки сдали, и можно попробовать из него кое-что вытянуть. Так, за работу!

— Займись тётушкой Бертой! — говорю я Мари-Мари. — Отведи её в медпункт!

Я поднимаю Раймона, хватаю его руку массажиста и веду в сауну. Пусть попарится, так он станет податливее.

— Мерси, мерси, — бормочет он. — О, как вы кстати. Куда вы меня ведёте?

Дверь в сауну не открывается, что-то мешает. Я надавливаю плечом. Наружный термометр показывает сто десять градусов. Смотри-ка, он, наверное, вышел из строя под ударами Средиземного.

— Заходи!

— Чего?

Толчком колена под зад я заставляю его сделать шаг и одновременно застонать от удовольствия.

— Хрррау, — кончает массажист.

Затем издаёт другой крик, что-то вроде демонического воя, если вы можете его себе представить. Как будто мы в фильме ужасов, когда героиня узнаёт, что её муж злой вампир, и она застаёт его за приготовлением коктейля из крови их горничной.

Я смотрю. И кого же он видит, ваш дорогой Сан-Антонио, мои птички?

Догадались?

Да, чёрт возьми, догадались!

Старика, друзья мои!

Старика лично или его подобие, ибо он без сознания и похудел на пятнадцать килограммов.

* * *

Он тут не один в луже пота. Шеф-массажист Анн тоже находится здесь; полностью голяком, тогда как мой досточтимый босс полуобнажен. Его рубашка и красивый белый блейзер лежат на дощатой полке сауны. Может быть, когда начал действовать жар, он немного разделся, чтобы не было так жарко?

Узрев своего кореша, лежащего бревном, Раймон издаёт истошный крик.

— Любимый! Любимый! — кричит он, бросаясь к нему.

Я возвращаю его к действительности ударом ноги под зад.

— Сцену с плачем оставь на потом, приятель, сначала надо отправить их в медпункт. Мне кажется, их хватил тепловой удар!

Мы зовём персонал. Во время шторма корабельный персонал не ходит по коридорам, поверьте. Он прячется за дверями, приводит в порядок туалеты, собирает пояса безопасности, наваливает их целой кучей, чтобы было из чего сделать плот Медузы. Персонал лучше смотрится на проспектах, где они показывают вышколенный сервис. Роскошные чаевые уплыли с горизонта. Он думает о своём спасении, не о вечном, о простом, короче говоря, самом срочном!

Мы столько били в колокола, орали, выводили из терпения, махали вилами и сыпали угрозами, что наконец мобилизовали троих матросов, которые оказались поблизости. Все вместе мы тащим этих выпаренных господ в медпункт к Гектору. Скоро у него свободных мест не будет, это точно.

Врач, вызванный в самом срочном порядке, даёт им кислорода, сколько не жалко. Затем он их мажет помадой на основе соплиума, чтобы смягчить ожоги от пара. Его диагноз осторожен. Он не решается сделать окончательный вывод, потому что не знает, обожжены лёгкие или нет. Столь редкие случаи не входят в его компетенцию. Впервые он имеет дело с пострадавшими от сауны.

Если бы вы видели Старика в его кровати, рожа с кулак, щёки впалые, кожа дряблая, у вас бы уголки сердца сжались, мои канальи. Как будто он возвратился домой после Бухенвальда. Он напоминает головку члена. Его статус несколько размылся оттого, что он разом похудел. Его скорчило, обмещанило.

В то время как его лечат, я роюсь во внутреннем кармане блейзера. Чек на месте, контракт тоже. Я сую их в карман. В это мгновение, держитесь крепче, в дверях появляется ассистент. У голубчика зеленоватый цвет. Бедняга испытал свой первый шторм. У козлика истерзалось сердце! Волосы прилипли к вискам, глаза блуждают.

— Похоже, прибыли новые? — бормочет он.

Видит Раймона, распростёршегося рядом с кроватью Анна. Меняется в лице. Бросается к нему.

— Марс! — кричит он. — Марс! Боже мой!

Для меня это то, что специалисты большой, прекрасной, настоящей литературы, увенчанной лаврами и сертифицированной, назвали бы «проблеском света».

Этот крик! Это имя! Эта порывистость!

Я узнал ассистента. Теперь я знаю, где мы виделись.

В самом деле это было не так давно, совсем недавно, мои пустые тыквочки.

Этот очаровательный молодой человек на самом деле не кто иной, как Метида, рыжая красотка, которая так ловко «сняла» меня недавно на корриде.

Глава 29

Послушайте, честно говоря, эта книга вмещает так много неожиданных поворотов, как будто она резиновая. Если бы я был при деньгах, я бы купил её, чтобы перечитать на свежую голову. Знаете, в чём состоит ремесло какого-нибудь писаки? Он размазывает бутерброд, пачкает бумагу, строчит без оглядки! Набирает страниц! Считает знаки. Добавляет ещё, чтобы угодить издателю. Доказать ему, что он имеет дело не с бездельником, что ему досталась хорошая несушка. Бресская пулярка с щедрой гузкой; раздаточный автомат, работающий как часы! Он всё время в движении, давит на педали как заведённый, как сумасшедший! Он опорожняется как смывной бачок. Его поджидает выгребная яма. Он смывается. Сливается. Трясёт головой, чтобы из неё сыпались прилагательные. Перебивает буквы, чтобы согласовать сказуемое с каким-нибудь строптивым подлежащим. Вот только во всей этой трескотне он даже не успевает попробовать на вкус свои выделения. Он как шелковичный червь, который не может полюбоваться своим коконом, потому что он его пленник. Да ещё эта механика, противная копирка, коварная лента, подлые винтики, которые заедают в самый разгар вдохновения. Ваш герой уже толкает дверь, чтобы войти, и тут — крак, что-то сломалось! Каретку заело! Или же у тех, кто вламывает на электрической IBM, когда у валика начинается икота. У тебя текст получается весь какой-то дрожащий, зачуханный, нечёткий, бледный, и сразу же посредственный стиль бросается в глаза. Но