Отпуск Берюрье, или Невероятный круиз - [80]

— Смотри, — говорит Гектор, показывая лист гербовой бумаги компании «Паксиф».

На ней написано несколько строк.

— Узнаёшь почерк?

— Ещё бы, как свой собственный, это Старик.

— Читай!

Он сказал с опозданием, ибо мой соколиный глаз уже пробежал по бумаге. Я вам прочту in extenso[80] поскольку вы понимаете латынь:

«Немедленно явитесь в мою каюту, есть новости».

— И что?.. — спрашиваю я.

— Послушай, Антуан, послушай меня, каждое слово имеет значение. Я стоял здесь и следил за хождением по трапу, как вдруг один юнга приносит мне эту записку. Я тут же отправляюсь в каюту твоего директора. Но там пусто… Я немного подождал, затем, не дождавшись, бросился на поиски.

Я останавливаю его рукой и голосом.

— Только не говори, что он тоже исчез!

— Да, Антуан, да: он исчез.

Первая реакция человека, когда ему сообщают о несчастье, это неверие. Инстинкт заставляет его не верить в то, что ему неприятно. Вторая реакция — желание забыть. Когда до сознания уже дошло, когда у него уже нет сомнений в реальности его бед, он пытается их забыть. В промежутке имеет место период стагнации, даже мечтательности, во время которого он пытается организоваться, сохраняя отсутствующий вид.

Вот так ваш Сан-А узнаёт новость, и что же он делает? Он облокачивается на ограждение и смотрит на живописный порт. Он нюхает наркотические запахи, которые сбивают с толку обоняние. Он говорит себе, как красива Малага со своими мавританскими руинами, цветастыми кораблями, солнцем…

— Ты слышал, что я тебе сказал? — пугается Гектор.

— Да, да, Гектор, я всё прекрасно слышал: большой патрон парижской полиции исчез на борту «Мердалора»!

— Это немыслимо, согласись, это поразительно!

— Не более немыслимо и не более поразительно, чем другие исчезновения. Ахилл — человек, как и все остальные, Гектор, что он и подтверждает!

— У тебя какое-то странное понимание вещей! — ворчит директор «Пинодэр Эдженси». — Как будто тебе на всё наплевать!

— Мне не наплевать, просто я пытаюсь сосредоточиться. В таких случаях не надо распыляться.

— И всё же тут есть, отчего превратиться в пыль, принять вид радиоактивного облачка, не так ли?

Я уделываю его лиризм резким «Заткнись!», от которого закрылась бы и улитка.

Он семенит семенуэтом (Боккерини) по моим пятам. Некоторые из вас подумали, что я рванул в каюту Старика. Я извиняюсь за то, что расхобачил ваши иллюзии, как говорил один слон, который рассёк себе хобот, ибо на самом деле я делаю полный обхо(бо)д корабля вдоль поручня. По левому борту, через носовую часть, правому борту и корме, мои несмышлёныши.

— Что это с тобой? — заикается кузен Гектор. — Решил подразмяться?

Вместо ответа я отмеряю шаги. Лишь когда мы вернулись на стартовую позицию, я ему говорю:

— Живой или мертвый, Старик всё еще на борту. Вокруг «Мердалора» курсируют прогулочные катера, мальчишки в лодках, рыбаки, одним словом, невозможно бросить что-либо в воду так, чтобы не заметили как минимум сто человек! Разве что сундук просто вынесли обычным путем?..

— Нет, — говорит Гектор. — После того как я обнаружил исчезновение директора, я вернулся сюда и опросил контролёров, которые забирают посадочные талоны. Ни сундук, ни пакет не покинул корабля.

— Что ж, то, что для меня было всего лишь предположением, теперь стало достоверным фактом, Тотор. Похититель не сразу освобождается от своих жертв.

* * *

Мне нравятся люди, которые чем-то пахнут, при условии, если их запах мне приятен. У меня не тонкое обоняние, но разборчивое. То, что мне всегда нравилось у Старика, это его ароматы.

Он пахнет дорогой кожей, светлым табаком, сухой соломой — всё это смешано, дистиллировано, сочно, воздушно. Что-то изысканное, благородное, сладкое, тонизирующее, грустное и ненавязчивое. Его каюта пропитана всем этим. Из-за этого самого запаха похищение Дира мне кажется маловероятным. Оно принимает форму временного отсутствия.

Я вхожу и сажусь. Гектор наблюдает за мной с огорчённым видом, терпеливо, его полицейские амбиции упразднены радикально. Он знает, что его здесь превосходят, так что пусть работают великие.

— Я полагаю, что ты уже допросил юнгу-гонца?

— Конечно, он…

— Позови его, Тотор!

Кузен исчезает. Я устраиваюсь в кресле поудобнее, руки на животе, с видом довольного барыги.

«Есть новости!» — написал Почтенный. Он хотел с кем-нибудь поделиться. Зная, что Гектор находится на борту, он к нему и обратился. Вот только в промежутке между той минутой, когда он вручил своё послание юнге и появлением моего кузена, Папаша испарился. Злая колдунья Карабосс взмахнула волшебной палочкой. Мюскаде[81] — на стол, как говорит Берю. И — опля, всё, нету Папы! Я смотрю вокруг себя. Каюта в порядке, чистая, радостная. Ничто не напоминает драму! Приятно пахнет беззаботным круизом, обещанными в проспектах развлечениями…

Босс что-то узнал. И поскольку он узнал что-то, кто-то поспешил упрятать его, чтобы помешать ему говорить.

Я подхожу к письменному столу с роскошным кожаным бюваром, на котором выгравирован гордый силуэт «Мердалора». Открываю бювар. Внутри лежит анонимное письмо, которое подсунули боссу во время посадки:

«Старый м…!

Если ты думаешь, что сможешь помешать чему бы то ни было со своими легавыми, ты ошибаешься».