– Здорово, Михаил Никифорович, – протянул он руку. – Ну, рассказывай, что ты там углядел с верхотуры?
В ответ тот развернул подробный план Петрограда и принялся указывать места, где были замечены скопления войск.
– Но, вообще-то, не похоже, чтобы там ждали нашего нападения, – закончил Ефимов. – Народишко шатается без цели, солдаты бродят абы как, многие – без оружия.
– Это дельно, – кивнул Глеб. – Ну, сейчас съездим, поглядим… А вам, штабс-капитан – домой! Климат российский шутить не станет: чуть что – пневмония, и привет! И вот еще что… – он вытащил из планшета блокнот и быстро написал что-то. Вырвал листок, сложил треугольничком и протянул летчику: – Атаману Анненкову донесение. Передадите лично в руки.
– Слушаю, товарищ генерал-майор! – Ефимов козырнул и полез обратно в свой самолет.
По его команде спешившиеся штурмовики ухватили «Сикорского» за хвост и развернули против ветра. Львов сам крутанул пропеллер, мотор зачихал, застрелял. Глеб перебрался к стабилизаторам и тоже уперся, вместе со всеми удерживая самолет, пока мотор не наберет обороты. Но вот Ефимов поднял руку, следившая за ним цесаревна звонко крикнула «Есть!», и штурмовики дружно попадали наземь. С-16 побежал по заснеженному полю, подпрыгнул и взлетел.
Глеб подошел к Татьяне и осторожно отер с ее лица снег, которым припорошил ее улетевший самолет. Затем подставил руки, помогая забраться в седло, и сам тут же легко запрыгнул на своего коня.
– Ах, Глеб Константинович, – улыбнулась цесаревна. – Кто бы мог подумать, что разведка так похожа на обычную верховую прогулку.
– Правда? – Глеб улыбнулся как можно добрее и ласковее. Получилось не очень: на изуродованном немецким снарядом лице любая улыбка становилась звериным оскалом, но он старался, и Татьяна оценила его старания… – Тогда я попрошу вас, ваше высочество: промните пока вашу кобылку. А вот они, – он указал на двоих штурмовиков, стоявших рядом, – составят вам компанию. Нам пока надо с картами поработать, и вам будет скучно…
Та, было, обиженно наморщила носик, но потом рассудила: разумеется, Глеб… Константинович очень хотел бы и сам с ней прокатиться, да эта проклятая война… И еще этот ужасный переворот…
Она дала кобыле шенкеля, и та весело помчалась по полю, где отчетливо виднелись следы авиационных лыж. А Львов развернул коня и двинул обратно к дороге, где стояли уже давно примеченные им бойцы передового дозора, между которыми жались трое пленных.
– Ну-с, и кто тут у нас? – поинтересовался Глеб, подойдя к пленным вплотную. – Какого полка, солдаты?
Вопрос относился к двоим пленникам. Третий – матрос – такого вопроса не удостоился.
– Мы, ваше превосходительство, с Кегсгольмского полку, – забормотали пленники.
– Та-а-ак… – Глеб протянул руку и сорвал с матроса бескозырку. Повернул к себе и прочитал название корабля на ленточке, – «Амур». Интересно, а что это забыл в Питере минный заградитель? Фонтанку минировал или Мойку?
Матрос не удостоил его ответом. Львов нахлобучил бескозырку ему обратно и спросил:
– С какого года служишь?
– С тринадцатого… – матрос ответил нехотя, словно выплюнул слова.
– Ага… А вы с какого? – повернулся Глеб к солдатам.
– С пятнадцатого, ваше превосходительство. Аккурат в марте и призвали…
– Обоих?
– Обоих…
– Так-так… – Львов жестом подозвал Чапаева. – Вот что, Василий Иванович, давай-ка, возьми человек десять по своему выбору и вколотите этим варнакам первичные понятия о военной дисциплине. А то не приветствуют, отвечают не по уставу – смотреть тошно. Только, Вася, я тебя очень прошу: постарайтесь, чтобы без излишнего членовредительства. Калечить за дурь как-то нехорошо.
Сам же он отвернулся и всмотрелся вдаль – туда, где так лихо скакала по снежной равнине полковник Романова…
Сзади раздались глухие звуки ударов, жалобные вопли. Глеб снял с руки перчатку и посмотрел на часы. Бежала по кругу секундная стрелка, вопли перешли в стоны…
– Ну, достаточно, достаточно, – Львов повернулся.
Штурмовики подняли пленников. Выглядели те… скажем, значительно хуже, чем за три минуты до того.
– Кто такие? – спросил Глеб.
– Рядовой запасного батальона лейб-гвардии Кексгольмского полка Рябышев, – один из пленников попытался вытянуться, но охнул и непроизвольно схватился за ребра.
– Рядовой запасного батальона лейб-гвардии Кексгольмского полка Егор Стылов, – второму все-таки удалось встать во фрунт и отдать Львову честь.
– А ты? – тяжелый взгляд на матроса.
Тот сплюнул, розовый плевок ударил в снег.
– Неужто мало? – спросил Глеб. – Серьезно?
– Велика хитрость, – хрипло выдохнул моряк, – вчетвером одного отдубасить. Попался б ты мне один на один…
– М-да? И что бы тогда случилось?
– А вот попадись ты нашим «амурцам» – небось узнаешь…
– Ну, если я вашим морячкам попадусь, то, скорее всего, меня тоже всей оравой долбить станут, – заметил Львов. – А ты тут что-то блекотал про один на один. Считай, что я попался, – он, не глядя, передал назад свой ППШ, скинул ремень с кобурой. Туда же последовал нож из-за голенища… – Приберите кто-нибудь оружие, – попросил Глеб и уже к матросу: – Пошли?
Они отошли на несколько шагов в сторону. Матрос ощерился, показав пару желтых фикс:
