Отложенное убийство - [53]

Геннадий обрадовался Максу, как радуется запертый в психушке пациент гостю с воли, и моментально распростер перед ним сокровища своих кляссеров. Зоя, исполняя роль бдительного психиатра, некоторое время наблюдала за ними, но, наскучив специальными терминами, покинула кабинет мужа со словами: «Не буду вам мешать». У Макса создалось впечатление, что ее голубые глаза следили за ним пристальнее и дольше, чем за Геннадием. Неужели и впрямь на заезжего москвича-филателиста нацелилась? Похоже на то… На протяжении всего совместного корпения мужчин над марками она не раз заглядывала в комнату — это, вероятно, из тех соображений, что муж способен наболтать лишнего, если его вовремя не остановить.

Умение держать язык за зубами и впрямь не относилось к числу добродетелей Геннадия Барсукова. Не будучи умелым шпионом, Макс легко расколол его на подробный перечень родственных связей. И если о бизнесе шурина и его двоюродного брата Геннадий не распространялся (едва в разговоре возникал намек на спортивный комплекс Сергея Логинова и его постоянных посетителей, Зоя, словно подслушивала у двери или ее вело чутье, просачивалась в кабинет), то ничто не мешало ему подробно обсудить их личную жизнь.

— Сережа одно время менял женщин, как перчатки, — с удовольствием повествовал немолодой, пухлый и лысоватый Геннадий о том, что было ему недоступно на протяжении долгого времени, а может быть, и никогда не было доступно. — Дольше всего был он с Беллой Садовник. Садовник — это такая фамилия, знаете ли, еврейская. Она объясняла, что ее предки происходили из Белоруссии, а в Белоруссии евреи выращивали сады, огороды… Вы, Максим, могли видеть фотографию Беллочки в витрине фотомагазина, там такой коллаж в стиле ретро, для рекламы, и в центре фотография Беллы — такая, знаете ли, эффектная брюнетка в соломенной шляпе. С Сережей она прожила четыре года… Да, но потом они разошлись. Кажется, инициатором разрыва стала Белла, она ведь женщина самостоятельная. А в последнее время, Зоя говорит — правда, солнышко? — их снова видели вдвоем. Видно, старая любовь не ржавеет.

Максим впивает информацию, разглядывая марки, изо всех сил делая вид, что его интересует только филателия, а выслушиванием историй о родственниках и знакомых он всего лишь потакает хозяину. Успокоенная тем, что разговор переключился на любовную тему, Зоя покидает кабинет.

— А Белла еще Антошу, двоюродного брата Сережи и Зои, с девушкой познакомила. Ритулей.

— Ритулей? — якобы простодушно спрашивает Макс, получая в ответ новую порцию сведений:

— Ну да, Маргарита Вендицкая. Не думайте, что Белла проявляла корыстную заинтересованность, просто Ритуля — ее давняя подруга.

— Она работает в торговле?

— Нет. Кто вам успел наговорить такие глупости?

— Никто. Я почему-то предположил, что если ваша жена работает в торговле…

— Неправильно предположили. Никто не знает, на что существует Ритуля. Кажется, на сбережения семьи: ее прабабка была дворянкой, у нее за границей родственники. Я помогал ей продать кое-какие старинные драгоценности: серьги, броши с алмазами…

Внутренний жесткий диск Макса заполнялся новыми гигабайтами информации. Освоившись с ролью сыщика, он уже строил гипотезы, делал первые наметки. На первом месте по подозрительности у него значилась, конечно, Ритуля, которая существует непонятно на какие шиши и продает драгоценности (ворованные?). Белла, самостоятельная женщина, которая после долгого разрыва сошлась с прежним любовником, занимала вторую строчку в рейтинге подозрительности. Макс готов был материнскую плату дать на отсечение, что у одной из этих содержательниц воровских малин скрывается Антон Сапин. Почему сразу не проверили? Ну что возьмешь с местной милиции! Вот «Глория» со своей звездой — Максом — это другое дело…

— Вы тут не переутомились? — Зоя встала на пороге кабинета и не собиралась уходить. — Гена, светик мой ясный, сколько раз я должна напоминать, что окулист запретил тебе нагрузку на глаза? Сделай перерыв, займись глазными упражнениями. А я в это время покажу Максиму наш дом.

И она протянула Максу руку, держась за которую он волей-неволей покинул кабинет, чтобы перейти в холл. Геннадий, вместо того чтобы приступить к упражнениям для глаз, проводил Макса взглядом сочувствующим и страдающим. Рука у Зои оказалась холодной, но не потной — сухой, на ощупь напоминающей бумагу с мелованной поверхностью.

Из белого, широченного, как площадь, холла Зоя провела его в такую же белую гостиную, главной приметой которой являлся большой обеденный стол. Завидев стол, Макс воспрянул духом: это ж сколько на таком морском просторе деликатесов уместится! Хорошо, наверное, иметь в любовницах директора рынка. Компьютерный гений не ел уже два с половиной часа и, несмотря на данное себе обещание худеть, ощущал предательское сосание под ложечкой.

— Чего-нибудь выпьешь? — предложила ему Зоя.

— Пить? Нет, — отказался Макс и, стыдливо понизив голос, продолжил: — А поесть ничего не найдется?

Продолжения Зоя не услышала: она направлялась к ненакрытому столу. Изящно наклонившись над ним, она подняла выше поясницы подол синего платья и спустила до середины бедер плотные белые трусики. Вопреки худощавому телосложению, Зоя Барсукова оказалась обладательницей зада изрядных размеров и округлости. Оторопелый Макс, приблизясь, осторожно потрогал этот дивный круп, который на ощупь оказался прохладным и упругим. Со стороны Зои ни малейшей реакции не последовало. Она его не поощряла, не обольщала, не завлекала — она просто ждала, чтобы он сделал то дело, ради которого его пригласили.