Отложенная война - [156]

– На хвосте слева вверху два «сто девятых», – крикнул в наушниках стрелок, и Лебедев услышал, как сзади затарахтел его крупнокалиберный УБТ. Крутнув головой назад, он успел заметить две пикирующие на него с высоты машины. Не переставая делать горку, Лебедев интуитивно слегка повернул налево и резко убрал газ – справа буквально перед его носом пронеслись нацеленные на него желтые вражеские трассы. Внезапно он увидел, как слишком разогнавшийся «мессер» пронесся прямо над ним чуть правее. Сергей, действуя по наитию и не думая о втором немце, молниеносно довернул нос своего штурмовика обратно вправо и еще чуть задрал. Пальцы сами нажали на обе гашетки и четыре разноцветных огненных струи понеслись вдогонку проскочившему вперед врагу. Все происходило молниеносно, в первое мгновение Сергей даже не понял, что он сейчас совершенно случайно, сам на это не рассчитывая, сбил свой первый самолет.

Большая часть обеих пушечных очередей и одной пулеметной бесполезно прошли мимо «мессера», но плотно идущие с кинжального расстояния одна за другой 7,62-мм пули, выпущенные правым скорострельным ШКАСом, буквально перепилили два лонжерона его левого крыла, которое под большой нагрузкой попросту отломилось. Беспорядочно закувыркавшаяся в бочке, быстро перешедшей в штопор, машина не позволила германскому летчику, успешно и результативно прошедшему всю французскую компанию, выброситься с парашютом.

Несущийся следом ведомый «мессершмитт» удачно отвернул от протянувшейся к нему навстречу зеленой строчки крупнокалиберных пуль стрелка «ила», успев до этого напоследок нажать на собственные гашетки – один из его 20-мм снарядов пробил переднюю часть бронированного фюзеляжа и разорвался в двигательном отсеке штурмовика. Почти сразу упало давление масла, мотор засбоил, заработал опять и встал окончательно; повалил серый густеющий и темнеющий дымок. Сергей, все еще летевший на восток, перевел машину в планирование и стал лихорадочно оглядывать окрестности на земле и в воздухе. Пошедший на горизонтальный разворот фашист явно собирался вернуться и их добить. Внизу, справа от расползшейся вширь разгромленной немецкой колонны, тянулся вдоль поросшей деревьями длинной высотки ручей. Один его берег густо щетинился камышом и был заболочен, а другой, между ручьем и рощей на холме, на первый взгляд подходил для аварийной посадки. Высоту Лебедев набрать так и не успел, и времени на раздумья у него оставалось совсем немного.

– Боря, будем садиться, – предупредил он стрелка. – Держись крепче. За воздухом следи.

Лебедев плавно перевел тяжелую машину в правый вираж и решил тянуть между ручьем и рощей как можно дальше от фашистов на земле. «Сто девятый», на их счастье, больше не приближался. Стрелок доложил, что с высоты ему наперерез свалился родной «лавочкин», не столько желая сбить немца, сколько отогнать от раненного штурмовика. И ему это вполне удалось: заметив перед собственным носом пушечные трассы, пилот «мессершмитта», потерявший своего ведущего, решил не связываться с уже подбитым иваном, которого и так вполне заслуженно можно записать себе на счет, и отвалил в сторону.

Никем не преследуемый штурмовик с остановившимся винтом неумолимо и тихо скользил все ближе к земле. В последний момент Лебедев, вспомнив, что в горячке первого боя не проверил сход бомб из отсеков, – нажал на кнопку сигнализации и глянул на лампочки – пусто; все равно, прижав стальную пластину, он резко отвел от себя ручку аварийного сброса АСШ, на «пассив», без взрывов, как это делают над своей территорией, и вернул рычаг на место. Пора выпускать шасси, но взрыв в моторе, очевидно, повредил пневматику управления ими – не вышли – пришлось лихорадочно крутить вручную лебедку их аварийного выпуска – зеленые лампочки загорелись чуть ли не над самой землей, дублируя их, вылезли впереди крыльев сигнализирующие черные штыри. Из-за отказа той же пневматики не получилось выпустить и посадочные щитки, мать их так, – пришлось садиться с повышенной скоростью.

Относительно ровный берег ручья, покрытый невысокой травой и плавно переходящий с правого бока в поросшую лесом возвышенность, все-таки дал возможность Лебедеву совершить относительно мягкую посадку; тормоза не работали, слегка подпрыгивая и переваливаясь на встречающихся под колесами неровностях, тяжелая подбитая машина все больше замедлялась и, в конце концов, остановилась сама.

– Борька, живой? – спросил Лебедев стрелка.

– Пока да, командир, – не весело ответил он. – К нам гости едут.

– Далеко?

– С километр или дальше.

Лебедев попытался вызвать по рации комэска или звеньевого – на волне слабый треск и никакого ответа ни от кого; не слышно даже чьих-нибудь родных матюков. Все уже далеко отлетели? Он вытащил из гнезд штекеры наушников и ларингофонов, отстегнул пристежные ремни и лямки парашюта, откатил назад тяжелый фонарь кабины, привстал и обернулся: ближе, чем в километре в их направлении двигалась угловатая полугусеничная машина – видно решили добить или пленить.

– М-мать, – ругнулся Сергей, – и что им неймется? Ну, что, бежим в лес?

– Ты командир, тебе и решать, – сказал оставшийся на своем месте стрелок, подняв широкие очки на шлемофон. – Какая у них броня? Не знаешь? Березин возьмет?