Отложенная война - [148]

– Молодец, сержант, – похвалил обычно всем недовольный Костыркин. – А меня, видишь, угораздило, – сказал он, как-то непривычно по-товарищески, без обычного дистанцирования начальник-подчиненный. – Глушко погиб, а меня только ранило. И оглушило немного. К санитарам еле добрался. Перевязали.

– Так, товарищ командир, вам бы в санбат надо.

– Успеется в санбат. Нас, похоже, обходят. Все равно не проехать. Буду с вами. С восточной стороны рощи, внизу склона, почти над ручьем, хозяйственники и ездовые под командой старшины на всякий случай оборону готовят: окопы за деревьями копают. От них примерно в километре на север дорога проходит, проселок, но широкий. Ты говоришь, немцы нашу высотку с правого фланга обходят. Вот они как раз оттуда и покажутся, я думаю. А мы их отсюда достать сможем. Нашим гаубицам это вполне по силам. Там место относительно узкое – дорога на расстоянии нескольких километров идет по ложбинке, смотри карту; заболоченный ручей, опять же. Если Пряхину удалось связь наладить – все получится. Там со старшиной вычислитель находится, подкорректирует. Пока наши или румыны не подойдут.

– Или немцы, – грустно добавил Гороховский.

– Или немцы, – не стал спорить Костыркин

– Товарищ младший лейтенант! – как по заказу закричал Пряхин. – Связь со старшиной есть! Работает!

– Уже хорошо, – сказал, устало присаживаясь на полный ящик с тяжелыми гранатами, взводный. – Со штабом нет, так хоть со старшиной есть. И то хлеб. А со вторым взводом работает?

– Нет, – покачал головой Лева, – и даже со вторым нашим орудием нету. Наверное, тоже провод перебило где-нибудь.

– Пряхин! – окликнул Костыркин связиста, тяжело встав с ящика и идя к нему. Наладь связь между всеми четырьмя орудиями, а я за тебя подежурю.

Пряхин убежал, пропуская через руки провод. Немцы затаились. Скоро телефон возле взводного стал звонить с небольшими промежутками – телефонист находил и сращивал обрывы. Бабахнула задравшая ствол в восточном направлении вторая гаубица.

– По колонне пристреливается, – пояснил Костыркин стоявшему неподалеку Леве. Лева про себя удивился, но промолчал: раньше его взводный ни за что не опустился бы до таких разъяснений с подчиненным. Видно, некоторым полезно попадать под бомбежку. Ну, надо же. Разгрузившиеся упряжки забрали раненых и уже не так быстро, как сюда, чтобы не растрясти, покатили обратно. Ездовым Костыркин велел сразу же загрузиться и привезти со склада еще порцию укупорок с огнеприпасами.

– Старшина сообщил, – пояснил он Леве, – к северу от нашей рощи движется на восток механизированная колонна: танки, бронетранспортеры, грузовики с пехотой и артиллерией… Конца не видно. Прорвались и прут. Мы с Доротовым переговорили и решили их отсюда накрыть. Твое орудие остается на прямой наводке, охраняет батарею с севера, а тремя остальными мы их гадов засыплем подарками. А то, идут, понимаешь, как у себя дома. Как, вроде бы, нас тут уже и нет вовсе.

После короткой пристрелки три орудия принялись довольно удачно обрабатывать прорывающуюся вглубь Румынии танковую группу немцев. Прямых попаданий не было, но поблизости от бронетехники и автомобилей разрывающиеся мощные гранаты своими крупными осколками повреждали ходовую панцеров, останавливая их; пробивали тонкие борта «ханомагов» и, тем более, автомобилей, выводя из строя моторы и калеча десант; заставляли механиков-водителей отворачивать от встающего перед ними черного куста разрыва, буксовать или объезжать неожиданно возникающие то там, то там неглубокие (по причине взрывателя, поставленного на мгновенное, осколочное действие) воронки. Несколько машин, среди них одна потерявшая ход, столкнулись в узком месте между крутым склоном холма и заболоченным в одном месте берегом ручья и создали пробку. Заметивший это корректировщик уточнил наводку, и залпы из трех снарядов с еще большей пользой полетели в цель, увеличивая возникшую сумятицу.

Кто-то из немецких командиров, очевидно, отдал приказ уничтожить зловредную батарею русских, не считаясь с потерями. И с севера, с двух сторон от просеки, и с запада, с вершины пологой высотки, густо замелькали между редкими деревьями и кустарником вражеские мундиры. Фашисты приближались короткими перебежками, умело падая в траву или прячась за деревья; стреляли из карабинов, пускали короткие редкие очереди из автоматов и длинные частые из ручных пулеметов; снова вскакивали, прикрываемые огнем товарищей; снова пробегали несколько метров.

Левино орудие продолжало перепахивать рощу поставленными на осколочный взрыватель гранатами, с каждым выстрелом меняя горизонтальную наводку. Но немцы больше не отступали, как при первой атаке, на смену погибшим и раненным подходили все новые и новые отделения и взводы серо-зеленых мундиров в низких касках. Расслабленно свалился с пробитой головой на дно окопа один из снарядных, получил рану в плечо замкОвый, На помощь первому орудию взводный Костыркин перенацелил и свою вторую гаубицу, которая взяла на себя обстрел справа от просеки.

Взвод Доротова тоже перестал посылать снаряды по фашистской колонне, развернул орудия на запад и стал отбиваться от наседающих с той стороны врагов. В конце концов, немцы, атакующие с пологого склона холма, обошли упрямую батарею с ее левого фланга и превосходящими силами навалились на позиции второго орудия второго взвода. Ответный огонь из нескольких карабинов еще живых батарейцев и несколько брошенных во врага ручных гранат изменить ничего уже не могли: не давая артиллеристам длинными пулеметными очередями высунуться над бруствером орудийного окопа, приблизившиеся немцы закидали их своими гранатами на длинных деревянных ручках. Снаряды не сдетонировали. Несколько уцелевших раненых разгоряченные долгим сопротивлением и большими потерями фашисты, спрыгнув вниз, просто перекололи примкнутыми на карабины клинковыми штыками.