Отложенная война - [146]

– Два оборота вниз, – крикнул ему наводчик и тот, два раза молниеносно провернув маховик, слегка опустил дуло. Наводчик еще поправил гаубицу по горизонту, отодвинулся от прицела и, не дожидаясь Гороховского, резко скомандовал: – «Огонь!»

Заряжающий дернул на себя шнур – оглушительный огненный выхлоп из откатывающегося назад ствола. Гаубица сильно подпрыгнула, в этот раз даже оторвав колеса от земли и уперевшись лемехами сошников в ямки, и тяжело плюхнулась обратно (при навесной стрельбе, с высоко задранным под углом вверх стволом, значительная часть энергии отдачи сразу передавалась через колеса, убранные при разводе станин с подрессоривания, в землю; а при настильной, когда ствол земле почти параллелен, на колеса не приходилось практически ничего – все шло в сошники). Стоящий слева от орудия Лева в просвет между листьями маскировки заметил в бинокль моментальный высверк от метко угодившего в серую 30-мм усиленную лобовую броню танка последнего выпуска почти 22-кг снаряда. Поставленный с задержкой «на фугас» взрыватель позволил тяжелой разогнанной полным метательным зарядом чушке проломить поставленный почти вертикально лист и рвануть уже в середке. 20-мм снаряды танковой пушки, уложенные в 10-зарядные металлические магазины не детонировали, но тесному заброневому пространству немецкой машины вполне хватило и 3,7-кг тротила, заключенных в советскую сталь. Башня над погоном не подскочила, только вырвало волной ее люк; выбило люк и механика водителя; лопнули на сварных стыках и выгнулись листы брони, пыхнув через щели быстрым огнем и дымом; продавило тонкий лист, отгораживающий боевое отделение от моторного, воспламеняя бензин – из троих членов экипажа наружу не выскочил никто.

– Верно! – довольно крикнул Лева. – По второму танку. Слева. По корпусу. Взрыватель и снаряд те же. Огонь!

Вторым снарядом по выглядывающему буквально на полметра слева из-за подбитого собрата танку они промахнулись. Снаряд улетел куда-то между деревьями в посадку и даже взрыва его не заметили. Третьим выстрелом расчет все-таки поразил противника в гусеницу, разворотив ее и оторвав напрочь ведущее зубчатое колесо. Испытывать судьбу экипаж не стал и, откинув люки, бодро и умело покинул машину. Из карабинов по танкистам не стреляли. Ожесточенности против немцев у красноармейцев еще не было, не было и команды стрелять из карабинов. Больше из-за плавного поворота лесной просеки никто не показывался. Первый танк разгорался все сильнее, задымливая пространство вокруг себя не хуже дымовой гранаты.

Остальные три гаубицы сразу после первого выстрела первого орудия тоже открыли огонь. Они били гранатами, поставленными на осколочный взрыватель, используя шестые метательные заряды, высоко задрав короткие стволы вверх по крутой навесной траектории, примерно высчитанной по таблицам взводным Доротовым. Расстояние было небольшим – вполне хватило бы и минимального восьмого заряда, но и при его использовании, и даже при седьмом, скорости вылетающего из ствола снаряда не хватало, чтобы отключился инерционный предохранитель головного взрывателя. По расчетам снаряды должны были падать где-то в районе северной опушки у начала просеки, где немцы, если их намерения правильно поняли разведчики-снарядные, сосредоточивались перед заходом в рощу. Так это было или нет, правильно ли они навели без корректировки орудия, есть ли там вообще столпившиеся фашисты – проверить возможности пока не было, так что выпустили в том направлении по пять снарядов на орудие и замолчали. Наступила тревожная тишина.

Лева предложил, а Доротов согласился, пристрелять его вторую гаубицу по повороту просеки, скрытому от поставленного на прямую наводку орудия подбитым и все еще чадящим танком. Уже третий по крутой траектории вознесшийся вверх снаряд рухнул вниз и рванул примерно там, где и намечалось.

Вернулся посланный к комбату на НП бледный под каской связист.

– На командирском НП немцы, – дрожащими губами доложил он.

– Что с комбатом?

– Не знаю. Там немцы кругом. Ходят, гутарят по своему. Стрельба кончилась. Живых наших не видел – только мертвые лежат. Я метров на сто подползал. Может, кто отступить успел? С надеждой спросил Пряхин, успокаивая сам себя.

– Вряд ли, – покачал головой Доротов. – Они бы сюда отступали, в тыл. Там у них и штабные были, полный блиндаж, и пулеметчики впереди позицию держали… Видно, не удержали. Так, Гороховский, ты со своим орудием остаешься на прямой наводке, твое второе пусть так, как пристрелялись, и ждет, а я двумя своими привечу наших дорогих гостей возле НП. Координаты блиндажа у меня отмечены. Надо поздороваться. Тем более, что они оттуда, запросто, могут и к нам пешим ходом нагрянуть. А у нас одни карабины. И ручные гранаты. Для орудия даже шрапнели нет.

– Вполне могут, – согласился Лева. – Хорошо. Я со своим взводом контролирую просеку и лес вокруг нее. Жаль, связи ни с кем нет. Где-то ведь сзади и хозяйственники, и ездовые, и разведчики; санитары, опять же. Может, уцелели? Может, послать кого в тыл, связь установить?

– А вот его и пошлем, – кивнул взводный на забегавшегося связиста. – За одно, и боекомплект пополнить пора. Распорядись, – велел уже Пряхину, – если там есть живые и не разбежались, чтобы два полных зарядных ящика сюда подвезли. А заодно и связь с ними проверь. Возможно, просто провод где-то перебило.