Откуда ты, Жан? - [66]

Каким окажется Хасан? Сейчас ведь времена другие, на каждом шагу подстерегает смерть…

— Пропуск! — потребовал вдруг щеголеватый немецкий офицер. А патрульный преградил дорогу, приставив дуло автомата к рёбрам.

— Пожалуйста… — Кабушкин лихо провёл по усам двумя пальцами, затем, раскрыв небольшой чемодан, вытащил бумагу, сделанную надёжными руками на имя парикмахера.

Немцы, фыркая, побрызгались одеколоном и, сказав: «Гут, гут, работай», ушли.

Хасан, оказывается, давно уже сменил квартиру на Галантерейной. Да и на улице Володарского жил недолго. А третью квартиру соседи указали приблизительно. Только на второй день Жан встретил наконец этого мужчину среднего роста, широкоплечего, с густыми чёрными бровями.

Хасан хорошо говорил по-белорусски.

— Вот разгружал на железной дороге уголь. Устал, как собака, — пожаловался он и посмотрел на дверь, дав понять, что разговор окончен.

«Придётся рубить с плеча», — решил Кабушкин.

— Вы с кем-то спутали меня, — сказал Хасан. — Александрович я. Разгрузчик угля… Да разве такими руками буквы наберёшь? И никакого Казаченко я не знаю…

В комнату вошли такие же чернявые, как сам Хасан, дети.

— Кыш отсюда, кыш! — прогнал он их. — Вот видите сколько их, воробышек. Они-то и не думают о новом порядке, просят кушать. А добыча такая трудная, как дорога в рай…

— Мы бы помогли…

— А что я должен делать, простой разгрузчик? Если выгружать — пожалуйста.

— Не разгружать, а набирать.

— Что набирать?

Кабушкин, достав из кармана сложенную вчетверо немецкую газету, вытянул из неё первый номер «Звезды».

— Надо набрать нам второй номер.

Хасан вцепился в газету и начал читать её название вслух:

— «Звязда». Орган Минского горкома КП(б)Б. Червень, 1942 год. Шырэй партизанскую баратьбу!»

— Квартиру Татьяны Яковенко на Издательской улице, надеюсь, вы знаете, — сказал Жан. — Сегодня же приходите.

— Прости, дорогой, — облегчённо вздохнул Хасан. — Думал: провокатор. Как раз ты вошёл, когда я собирался идти к Яковенко. Товарищу Казаченко вчера ещё пообещал. Мы с ним старые знакомые.

— Мы с вами — тоже.

— Как? Я вас не помню.

— Сейчас одно слово скажу и вспомните.

— Ну, ну…

Кабушкин сказал на татарском языке незабываемые дорогие слова, которые научил его в детстве Харис:

— Я вас люблю!

Глаза Хасана расширились.

— Оттуда? — спросил он, кивнув головой на восток.

— Из Казани.

— Действительно, мы с вами старые знакомые![8]

Газета вышла в назначенное время. Народ передав вал её из рук в руки. Жители Минска приободрились.

Расплата

После провала Минский подпольный центр перебрался в лес и руководил борьбой народных мстителей через многочисленных связных. Поэтому Жану пришлось чаще бывать в городе. Мелкие партизанские отряды к этому времени объединились в крупные соединения и наносили оккупантам более ощутимые удары Генеральный комиссариат Белоруссии, во главе которо го стоял наместник Гитлера гаулейтер Вильгельм фо Кубе, вынужден был просить из Берлина дополнительные воинские части для борьбы с партизанами. Крупные механизированные соединения, численность которых доходила до сорока тысяч человек, были брошен в белорусские леса. Но партизаны умело маневрировали: уклоняясь от главных сил, они молниеносными ударами обрушивались на карателей там, где их совсем не ожидали.

Партизанам помогала Большая земля. Самолёты ночью доставляли оружие, боеприпасы, медикаменты. Регулярные войска фюрера таяли — застигнутые врасплох, они уничтожались по частям. Борьба народных мстителей усилилась и в самом городе. Жан и десятки других связных проникали в Минск лесными тропами, передавали мины, специально изготовленные для диверсий. По ночам взрывались казармы, военные склады, взлетали на воздух отправляемые на фронт железнодорожные составы.

Оккупанты за такие дерзкие операции зверски мстили мирным жителям, расстреливая заложников. Но жестокий террор не запугал советских патриотов. Не давала желаемых результатов и гебельсовская пропаганда, распространявшая грубую клевету на советскую власть. Тогда и созрел коварный план отравить сознание белорусского народа ядом национализма. Созданная в конце 1941 года из предателей так называемая «Белорусская народная самопомощь» по указке гитлеровцев обратилась к «сознательным белорусам» с призывом вступать в полицейский корпус обороны. Стало известно, что гитлеровцы готовятся также основать «Союз белорусской молодёжи», задачей которого являлось: «оторвать молодых белорусов от Востока и приобщить их к арийскому Западу».

Подпольный комитет решил усилить агитационную работу и уничтожить главного палача Белоруссии гаулейтера Вильгельма Кубе, областного комиссара Людвига Эренлейтера, начальника областной жандармерии Карла Калла, зондерфюрера Иоганса Эркаченко, главарей национал-фашистов Акинчица, Козловского, Ивановского и других предателей.

Жан, как руководитель оперативной группы, получив задание — покарать именем народа Вильгельма фон Кубе, начал собирать сведения об этом наместнике Гитлера. Самый страшный палач Белоруссии оказался любителем литературы — одной и той же авторучкой он подписывал свои распоряжения о зверских расправах над тысячами безвинных людей и с умилением писал свою весёлую комедию. Однажды Жан увидел его на главной улице Минска: тот шествовал в сопровождении прислужников и под усиленной охраной. Гаулейтер в белых перчатках бросал конфеты маленьким детям, которых по его распоряжению гнали под конвоем в концлагерь вместе с родителями. Однако этот палач-изверг чувствовал гнев народа и поэтому беспрестанно переходил с одной квартиры на другую, всегда ездил в сопровождении одинаковых автомашин, меняя место в колонне. Доступ к его дому преграждала сложная система пропусков. У дома круглые сутки гарцевали конные и пешие патрули, ходили парами переодетые в гражданские костюмы телохранители.