Открытое море - [5]

Валерий решил никому не рассказывать о таинственном корабле, но теперь желание произвести впечатление на товарища заставило его, сильно сгустив краски, описать «страшную» встречу. Валерий даже добавил, что видел самого Вандердекена, стоявшего у мачты и протягивавшего руки к «Аджаристану». Он уже сам почти верил в то, что это было именно так.

Рожков засмеялся и покачал головой:

— Ты меня за дурака считаешь? Кому-нибудь другому рассказывай!

— Не веришь? — обиделся Гончаренко. — Клянусь чем хочешь. Вот, старпома спроси. Я даже надпись на корме почти прочитал, «Сид» начинается.

— Ну Александр Яковлевич сказочник известный. Вы наговорите. Та вахточка собралась, кажется.

— Дело твое, можешь не верить. В общем, ждите несчастья, — тоном оракула сказал Гончаренко.

Неожиданно раздался страшный удар, казалось, что судно наскочило на скалу.

— Вот, вот, я говорил! — закричал Валерий.

— Под днище дало, — спокойно заметил Рожков, укладываясь на койку. — Не робей, брат.

_____

На следующий день «Аджаристан» благополучно ошвартовался в одной из многочисленных гаваней Калькутты.

Вся команда уже знала, что Валерий Гончаренко видел «Летучего Голландца». К нему подходили и просили в подробностях рассказать о том, какой был парусник и не слышал ли он криков.

Линде таинственно отозвал его в сторону и спросил:

— У Вандердекена, вероятно, уже и борода выросла. Не разглядел? А?

Гончаренко видел, что товарищи подтрунивают над ним. Он уже сильно сожалел о том, что рассказал про «Голландца» Рожкову, который разнес это по всему теплоходу. Он отмалчивался, огрызался, говорил, что пошутил и хотел только попугать Рожкова, и никакого «Голландца» на самом деле не видел, но ничего не помогало. Его упорно и серьезно просили еще и еще раз повторить историю встречи с призрачным фрегатом. Теперь уже трудно было доказать, что он шутил и хотел посмеяться над ребятами.

А когда, спустя 12 часов, в порт пришел четырехмачтовый барк[2] «Сидней», сильно потрепанный штормом, пришел мотором и ошвартовался под кормой у «Аджаристана», Валерий совсем сник. Он узнал в паруснике «страшное» видение прошлой ночи.

— Вот он твой «Голландец», под кормой. Видишь, и название твое. А вон и Вандердекен идет. Не за тобой ли? — насмешливо сказал Рожков, показывая на спускающегося с палубы парусника коренастого краснолицего человека в капитанском мундире.

Гончаренко сконфуженно молчал.

Через несколько дней «Аджаристан» вышел в обратный рейс. Снова Валерий стоял вахту со старпомом. Океан был в хорошем настроении. Легкий попутный ветерок гнал прозрачные зеленые волны и белые, похожие на ватные комья, облачка. Ярко и жарко светило солнце, но духоты не чувствовалось.

Александр Яковлевич в легкой рубашке с непокрытой головой прохаживался по мостику, тихонько напевая свою любимую песню «Летят перелетные птицы…» и улыбался неизвестно чему. Впрочем, известно: теплоход шел к берегам Родины, домой, шел в Ленинград. А там у Александра Яковлевича… Да что говорить, не у него одного, у всех настроение было отличное.

И хотя после той злосчастной встречи с парусником за Валерием укрепилось прозвище «Летучий Голландец» и товарищи продолжали насмехаться над ним, он тоже был всем доволен, а особенно тем, что вел судно, «как по ниточке». За кормой далеко тянулась светлая ровная полоса потревоженной винтом воды.

— Александр Яковлевич, разрешите спросить? — сказал Валерий Стрельцову, когда тот остановился у открытого окна рулевой рубки. — Вы эту историю с «Голландцем» читали где-нибудь или сами придумали?

Стрельцов обернулся.

— Как придумал? Это правда, — лицо его было серьезным.

Гончаренко усмехнулся:

— Второй-то раз вы меня не обманете, Александр Яковлевич.

— А я вас и не хочу обманывать. То, что я рассказал вам, действительно случилось со мной, я просто не закончил свой рассказ. Ну, а раз такое недоверие, придется досказать. Дело в том, что недалеко от буфетика «Тарханкут» производилась съемка кинокартины «Летучий Голландец». Погода, как я вам говорил, была отвратительная, холодная. Актер, игравший роль Вандердекена, в перерыве между съемками захотел погреться и прямо в гриме и костюме зашел в «Тарханкут». Я сам долго не мог оправиться от удивления, когда увидел его. Он оказался очень веселым и общительным парнем, и талантливо, не выходя из роли страшного капитана, передал мне сюжет картины, в которой снимался. Вот и всё.

— Да, но у вас в рассказе Вандердекен призраком растаял в открытом окне и оставил на столе старинный золотой гульден, — не без ехидства заметил Гончаренко. — Это как же?

— Это? Уж и пофантазировать никогда не дадут. Экие скептики, — улыбнулся Стрельцов, мечтательно глядя в океан.

КОНВОЙ

— Дайте бинокль, Джефри! Мне кажется, что «Гурзуф» не высаживает людей, несмотря на мое приказание!

Контр-адмирал Дейв Колинз поднес к глазам тяжелый морской бинокль, поданный ему адъютантом.

Только что закончился сильный налет фашистской авиации на конвой, следовавший из Англии в Мурманск.

Корабли пробирались в северной части Баренцова моря и шли почти у кромки льда. Здесь было безопаснее: дальше от вражеских баз и авиаразведки. Но всё же конвой выследили, а может быть и предали.