Откровения соблазна - [16]

– Я понимаю, – наконец произнес Ретт. – Уверен, вы много сделали для вашего сообщества. Ваши навыки пригодятся и в бизнесе, но фокус внимания действительно нужно сместить.

Тринити подошла к своему стулу и, сев за стол, поставила тарелку.

– Вам всегда удается не давать слабину? – не удержалась она от вопроса. – И вы всегда думаете о результате?

Взгляд ее был прикован к его лицу – если бы не это, та мимолетная тень, мелькнувшая в его глазах, ускользнула бы. Было ли это удивление или раздражение, Тринити не могла сказать наверняка, но знала, что ей только что удалось увидеть Ретта настоящего. В его широко открытых серых глазах можно было прочесть шок и боль – это зацепило Тринити, и она наклонилась вперед, прежде чем Ретт успел оправиться. Новый вопрос готов был слететь с ее губ, но тут зазвонил телефон, и Тринити отвела глаза, чтобы посмотреть, кто звонит. На экране всплыло имя Билла. Нажав на кнопку принятия вызова, Тринити произнесла в трубку:

– Да. – Голос прозвучал хрипло – и ей не сразу удалось вникнуть в смысл услышанных слов, потому что сознание ее цеплялось за Ретта. – Прости, что?

– Вышла еще одна публикация, думаю, тебе стоит взглянуть, – ответил Билл. – Мне жаль, Тринити.

Дрожащими пальцами она принялась открывать сайт – ужас тяжелым камнем опустился куда‑то в желудок. Почему этот писака все никак не уймется?

Глазам Тринити предстала новая статья – конечно, посвященная ей и набравшая уже несколько десятков комментариев. Но шокировал ее не столько текст, сколько фотография – точнее, две фотографии, размещенные рядом. На той, что слева, изображение было нечетким – очевидно, кто‑то переснял старое фото, которое в числе прочих висело на стене этого дома в рамке. На ней пятнадцатилетняя Тринити с робкой улыбкой и в потрепанном платье стояла рядом с Майклом, которому на тот момент исполнилось двадцать пять – и контраст между ее одеждой и его нарядной, с иголочки рубашкой и галстуком был весьма очевиден. Они стояли у «Мэзон де Жардан» – юные и счастливые в своей дружбе, какой бы необычной она ни была. На второй фотографии Тринити была в темно‑синем платье – том самом, которое она надевала в музей, выбранном для нее Майклом. Изображения являли собой разительный контраст, показывая жизнь Тринити в разных аспектах: тогда и сейчас, в бедности и богатстве, в нелепой одежде и подобающем вдове наряде. Судя по комментариям, никто не верил в то, что Тринити и впрямь ощущает себя вдовой. Особенно раздражал заголовок: «Планы на будущее? Наверное, она получила то, ради чего работала все эти годы».

Тринити ощутила, как ее горло судорожно сжалось, – она помнила тот момент, когда была сделана первая фотография, и то счастье, которое она испытывала, стоя рядом со своим лучшим другом. Она радовалась тому, что Майкл относится к ней, как к сестре, несмотря на разницу в возрасте и положении. И теперь, видя, как кто‑то использовал это против нее, Тринити думала, что это насмешка судьбы, жестокая ирония – хотя и не могла до конца осознать удар, слишком болезненным он был. Делая маленькие, поверхностные вдохи, она едва стояла на ногах. Конечно, она знала, что многие думают о ней именно так, но единственными, кто открыто об этом говорил, были Ричард и Патриция. Теперь же обвинение было ей предъявлено на всеобщем обозрении…

Внезапно на ее спину легла теплая рука – и под ней тугой узелок напряжения моментально исчез. Тринити захотелось нырнуть в это тепло, позабыть о реальности, закрыть глаза… Вот только это была рука Ретта. Ему нельзя доверять. После только что увиденного доверять нельзя никому, ведь переснятая фотография – явно из ее дома. И Тринити заставила себя выпрямиться и отойти на шаг. Ретт по‑прежнему стоял рядом – и его близость одновременно притягивала и пугала. Наконец, не в силах больше прятать взгляд, она посмотрела на него. Ретт смотрел на экран ее телефона – и Тринити внутренне сжалась, не желая открывать ему эти сплетни, хотя и понимая, что кто‑то наверняка ее опередил. Однако его слова стали для нее ударом.

– А вы начали охотиться за золотишком с юности, да?

* * *

Ретт ощутил, как Тринити напряглась – казалось, она пытается защититься от всего мира, обрушившего на нее обвинения. Обычно он не действовал так резко, но сейчас ему нужно было понять намерения Тринити, какими бы они ни были.

Брошенные им слова должны были расцениваться как неумелая шутка, но на лице девушки появилась такая боль, что Ретт ощутил неудобство. Такого ему не доводилось испытывать прежде. Спустя несколько секунд он понял, что сожалеет о сказанном.

– Откуда они берут эту чепуху? – сдавленно произнес он, удивляясь самому себе. Так не было задумано – он должен нажимать сильнее, а не утешать Тринити. Но казалось, он не в силах продолжать. – Люди видят только то, что хотят видеть.

Ретт произносил эти слова тысячу раз Крису, объясняя, почему кто‑то может безнаказанно дурачить остальных снова и снова. Каждый видит правду по‑своему. Сейчас же, сказав это Тринити, он погладил ее по спине, но тут же заставил себя отступить. На ладони осталось ощущение ее теплой, шелковистой кожи. Что он только что сказал ей? Зачем? Были ли эти слова очередной попыткой втереться ей в доверие или ее боль зацепила его по‑настоящему?