Откровения Блаженной Анджелы - [6]

Но Анджела поражает не только глубиною и красотою отдельных своих откровений. Она дает исключительный по силе, величию и стройности синтез, систему мистического богословия. Такой системы нет ни у Бонавентуры, ни у викторинцев, ни у Бернарда, и только еретическое учение Эриугены стройностью, целостностью своей приближает к ней. Эта система Анджелы — опять-таки ее система: она мыслима лишь как достояние и открытие одного человека, а не как коллективный труд, в ней все внутренне связано, все объединено и на всем лежит печать великой матери Анджелы. И, что особенно важно, единство системы достигается не тем порядком, который придал записям своим брат Арнальдо, а вопреки этому порядку. Единство учения Анджелы не внешнее, а внутреннее, органическое, так что каждый момент его оказывается необходимо связанным с остальными, пронизанным ими.

Откровения святой Анджелы обладают непреходящею ценностью и превышающим течение времен значением. И, может быть, лучше всего воздержаться от всяких толкований и пояснений, почтив вещую жену и открытые ей тайны невыразимым молчанием. Тем не менее, я решаюсь изложить некоторые свои наблюдения, уверенный, что вызвана эта решимость не смертным грехом профессорской болтливости, а трудностью оторваться от источника воды живой и искренним желанием помочь читателю. Сказал Господь святой Анджеле: “Я, говорящий тебе, — Божественная Мощь, которая приносит тебе Божественную благодать. И благодать, которую приношу Я тебе, такова, что хочу Я, чтобы ты была полезна всем людям, видящим тебя, и не только им; хочу Я, чтобы ты помогала и была полезна тем, кто или подумает о тебе, или вспомнит, или услышит, как назовут тебя. Тем же, у кого больше будет от Меня, больше ты и поможешь” (60).

“И тогда не видела я уже ни мощи, ни воли Божией, как прежде, но видела нечто неизменное, столь невыразимое для меня, что ничего не могу сказать об этом, кроме одного: было это всяческое благо”... Такова глубина Божественности или Божественность в последней глубине Своей. Невозможно ни помыслить, ни уразуметь этой глубины, Бога — как всяческое благо или — как нечто, превышающее всяческое благо. И поэтому видится Бог во время такого созерцания, до которого Анджела была вознесена лишь три раза (75), вместе с мраком или во мраке. И чем больше как бы окружающий Его мрак, тем яснее, что превосходит Он всяческое благо и что выше Он всего мыслимого⁷. ”И не видела я там любви, но это — нечто совершенно несказанное” (66, 72). В лишенном образа созерцании душа самой глубиною своею невыразимо и непонятно соприкасается с неким единством, с некоей целостностью Божественности, которая полнотою своей превышает как бы частичные Свои обнаружения: Мощь Божественную или Мудрость Божественную (73), и возвышает душу даже над мыслью о Богочеловечестве (76), возносит ее выше всех печалей, радостей и наслаждений, выше самой любви (73, 82, 66).

В этом мраке, в этом Нечто, превышающем всяческое благо, видит душа безобразно и невыразимо Пресвятую Троицу и себя в средине Ее (76). И, если я правильно понимаю слова 6л. Анджелы, видение Троицы возносит душу выше даже видения Бога во мраке: душа уже не видит, не созерцает, а целостно уподобляется Божеству, т.е. наступает то единение воли, то преображение души, о котором говорили еще викторинцы и Бернард, о котором полнее расскажет мейстер Экхарт. В глубину души проникает единая и тройственная Божественность, в душе “совершаются невыразимые Божественные действия”. “И была изъята я совсем из того видения Бога во мраке, которое так меня обычно услаждало” (78).

Троичность не нарушает единства, целостности и простоты Божества. Анджела не говорит об этом прямо. Косвенно же засвидетельствовано это откровением, дарованным ей на пути в Ассизи: по обещанию Божьему (46) вся Троица проникла в

ее душу. И, читая описание этого проникновения, мы невольно останавливаемся на неуловимых переливах одного Лица Святой Троицы в другое. Сначала говорит Анджеле и общается с нею Дух Святой (48, 49). Но Он в то же самое время проявляется и как Отец и как Сын. Так “ясно доказывает Он” ей то, что Бог — любовь души, пришествием Своим на землю и Своими Страстями (50), хотя только позже входит в душу Анджелы Бог в лице Христа (51, 52). Но и Христос в этом общении с Анджелой обнаруживает Себя не только как Христос. Созерцая Его очами души, видит Анджела “нечто истинное, полное величия, безмерное”, о чем не умеет “рассказать, но виделось, что это благо” (53). Точно также рассказывает Анджела о том, как в отъединении от Бога, видимого во мраке, видит она Богочеловека и слышит Его слова: “Ты — Я и Я — ты”. “И вижу я очи эти и лик этот умиротворяющий, да объемлет и привлечет душу мою с великой близостью. И то, что исходит из очей этих и из лика этого и есть то Благо, которое вижу я во мраке. Истекает Оно и приходит изнутри; это Оно так меня услаждает, так, что рассказать невозможно” (77). Поэтому и естественно, как мы еще увидим, что воплощение и страстная смерть Христовы укоренены и обоснованы в глубине самой Божественности, а образ Христа, Его душевный строй, Его добродетели — само Божество.