Отец - [25]

Шрифт
Интервал

Раздался звонок, отчетливый и короткий. Екатерина Федоровна, хозяйка, пошла отворять.

Шаги в коридоре — тяжелые, шаркающие, неуверенные.

Дверь распахнулась На пороге стояла Екатерина Федоровна, за ней — Бабич. Саша приподнялся, чтобы встать, и не смог. Какое-то странное оцепенение нашло на него.

Отец был в соломенной шляпе, как и в тот раз, когда принес домов кошелку с грушами. Шляпка как-то непрочно сидела на его голове — она была маловата. Из-под соломенных полей выглядывало розовощекое отцовское лицо, сияла невинность голубых глаз. Нелепо, но физиономия отца с кустистыми седыми бровями и седой прядью, выбившейся на лоб, напомнила Саше лицо упитанного ребенка. В этом лице была что-то кроткое, обезоруживающее, растерянное.

Прошел в комнату, сел подле Саши.

— Так вот ты, оказывается, где живешь!

— Вы?! — спросил Саша вместо того, чтобы поздороваться. И вдруг: — Вы… сердитесь не меня?

— Что?! Ах, да… У меня, дружок, не хватает времена на то, чтоб сердиться, — усмехнувшись, ответил отец. — Я человек взрослый и занятой. Личной «сердитости» к недовольства мне, признаться, не приходилось испытывать никогда… Тем более к детям, к больным, к любому попавшему в сложное положение.

На Сашу пахнуло запахом пива.

— Вы… выпили?

— Не без того, — согласился отец. — Зашел о пивную, чтобы собраться с мыслями и побыть одному. И выпил, выпил. Пивка… Скрывать не буду. Ты бы тоже выпил на моем месте.

Отец по-детски почмокал губами. Саше даже вдруг показалось, что он беспомощно облизнулся.

К чувству вины тотчас же приплелось другое, не менее сильное: растерянности, разочарования, стыда (но почему же стыда — ведь (Бабич был для него чужой?!)

— А я и не знал, что врачи выпивают, — «вразумительно» пробормотал Саша. — Наши врачи не пили.

— Пиво не выпивание, — вздохнув, пояснил отец. И лицо его приняло задумчивое, детское выражение. Потом глаза как будто бы «собрались» — строго и холодно остановились они на растерянном лице Саши. И вдруг потеплели. — Да, да, дорогой. Тебе тяжело. Тебе сейчас тяжелей, чем мне, ты ведь чувствуешь себя виноватым. Верно? Ты действовал, так сказать, не в своем ключе — в это сложное положение тебя поставили обстоятельства, жизнь… Действовать как бы против себя, наперекор себе самому нам всегда бывает тяжеловато. Но ведь прийти ко мне — не так ли? — тебе велела мать. Ты боролся не для себя. Успокойся. Мне легче сейчас, чем тебе, поверь. Самое тяжкое для человека — это перестать быть гобой. Я остался собой. Я справлюсь… Неясно я говорю? Ты меня, должно быть, не понимаешь?

— Да. Не совсем.

— Тем лучше, тем лучше. К делу: дочь и жена потребовали, чтобы я тебя немедленно и формально усыновил. Вот как просто решилось дело! Тебе сколько лет? Семнадцатый пошел? Я попробовал высчитать, но не уверен как-то…

— И… и вы даже не помните, сколько мне лет? Скоро семнадцать, но… Я возвращаюсь к себе домой. Я это твердо решил!

Навострив уши, прислушивалась к этому удивительному разговору хозяйка комнаты, сидевшая у стола.

— Екатерина Федоровна, — опомнившись, сказал Саша, — если вам не трудно, поставьте чайку, пожалуйста. Вы ведь предупредили, чтобы я не шатался по коммунальной кухне.

— Сейчас, сейчас, — сказала она. — Только я тебе, дружок, посоветую — усыновляйся. Ежели тебя согласны усыновить, то не раздумывай; усыновляйте. Будешь учиться, устроишься. Все же отец — человек солидный.

— Спасибо вам за поддержку, — усмехнувшись, ответил отец, — но этот вопрос мы решим семейно, по-доброму.

Шляпа, которую он по рассеянности забыл на макушке, слетела с его головы и легла на ковер. Лицо удивило Сашу совершенно новым, неожиданным выражением насмешливости. Голубые глаза стали серыми, блеснули жестко и холодно.

Екатерина Федоровна неохотно вышла из комнаты, неплотно прикрыв за собою дверь.

— Саша, — вдруг сказал отец, — когда старшие с тобой разговаривают, неудобно лежать. Особенно если старший — твой гость. Ты ведь здоров, не болен?

— Извините! — И Саша растерянно спустил с тахты ноги.

Теперь они сидели рядом, прижавшись плечами друг к другу; тахта была старая, внутри нее — большущая вмятина, сидевший на ней человек невольно соскальзывал к середине.

— Чего уж там! — усмехнулся отец. — Пусть все будет, Саша, как есть. Никого мы с тобой не переубедим. Я все сделал, чтобы разъяснить, успокоить… Напрасно! Меня не желали слушать — слушать и понимать. Слушать и верить — искусство! Видишь ли… Я и Лана Пименовна, мы никогда друг другу не лгали. А если лгали, так только оберегай друг друга. Ты понял?.. И больно это, когда ты прожил жизнь с человеком, а тебе не верят, не доверяют… Я это понял и бросил оправдываться. Зачем? Словами, Саша, по-видимому, оправдаться нельзя. И нельзя представать перед самым родным тебе человеком в качестве подсудимого… (Отец думал вслух, не смотрел на Сашу.) Она должна была меня расспросить. Сама, без ее доверия мне словно недостает воздуха. Ты не представляешь себе ее честность в прямоту… И вот мне приходится на старости лет убеждаться в практической верности положения, что недостатки наши — продолжение наших достоинств. Прямота, принципиальность… а продолжи их в пространстве — они перейдут в нетерпимость. Правдивость — не флаг, который мы носим перед собственным носом. Правдивость и подозрительность несовместимы. Веря себе, надо верить близкому, не сомневаться в ней. Тебе странно, должно быть, Саша?.. А впрочем, зачем я все это говорю? Тебе, вероятно, неинтересно, особенно в те минуты, когда должна решаться твоя судьба.


Еще от автора Сусанна Михайловна Георгиевская
Лгунья

Эта книга о первой юношеской безоглядной любви, о двух современных глубоко противоположных характерах, о семнадцатилетней девочке-девушке — противоречивой, поэтичной, пылкой, лживой и вместе с тем безмерно искренней. Второй герой повести — будущий архитектор, человек хотя и талантливый, но духовно менее богатый.Написала повесть писательница Сусанна Георгиевская, автор многих известных читателям книг — «Бабушкино море», «Отрочество», «Серебряное слово», «Тарасик», «Светлые города», «Дважды два — четыре», «Портной особого платья» и др.В новом произведении писательница продолжает разрабатывать близкую ей тему судьбы молодого человека наших дней.


Люся и Василёк

Рассказ Сусанны Георгиевской «Люся и Василёк» был опубликован в журнале «Мурзилка» №№ 8, 9 в 1947 году.


Отрочество

Книга о советской школе, об учениках и учителях.«Самый дорогой и самый близкий мой друг, читатель! Ни с кем я не бывала так откровенна, как с тобой. Каждый замысел я обращала к твоему сердцу, считая, что ты не можешь не услышать искренность волнения, которое я испытывала, говоря с тобой о тебе. И о себе». Повесть о дружбе, о чести и верности, и, конечно, о любви…


Юг и север

Рассказ Сусанны Георгиевской «Юг и север» был опубликован в журнале «Мурзилка» № 12 в 1948 году.


Бабушкино море

Журнальный вариант повести С. Георгиевской «Бабушкино море». Повесть опубликована в журнале «Пионер» №№ 1–7 в 1949 году.«Бабушкино море» — повесть о первой встрече маленькой ленинградки, шестилетней Ляли, с ее замечательной бабушкой, бригадиром рыболовецкой бригады. О зарождающейся любви и уважении к бабушке — Варваре Степановне, о труде и отваге советских рыбаков, о море, траве, ветре, деревьях, небе, о богатстве и красоте мира написана эта книга.


Колокола

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рекомендуем почитать
Орлиное гнездо

Жизнь и творчество В. В. Павчинского неразрывно связаны с Дальним Востоком.В 1959 году в Хабаровске вышел его роман «Пламенем сердца», и после опубликования своего произведения автор продолжал работать над ним. Роман «Орлиное Гнездо» — новое, переработанное издание книги «Пламенем сердца».Тема романа — история «Орлиного Гнезда», города Владивостока, жизнь и борьба дальневосточного рабочего класса. Действие романа охватывает большой промежуток времени, почти столетие: писатель рассказывает о нескольких поколениях рабочей семьи Калитаевых, крестьянской семье Лободы, о семье интеллигентов Изместьевых, о богачах Дерябиных и Шмякиных, о сложных переплетениях их судеб.


Мост. Боль. Дверь

В книгу вошли ранее издававшиеся повести Радия Погодина — «Мост», «Боль», «Дверь». Статья о творчестве Радия Погодина написана кандидатом филологических наук Игорем Смольниковым.http://ruslit.traumlibrary.net.


Сердце сержанта

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Саранча

Сергей Федорович Буданцев (1896–1939) — советский писатель, автор нескольких сборников рассказов, повестей и пьес. Репрессирован в 1939 году.Предлагаемый роман «Саранча» — остросюжетное произведение о событиях в Средней Азии.В сборник входят также рассказы С. Буданцева о Востоке — «Форпост Индии», «Лунный месяц Рамазан», «Жена»; о работе угрозыска — «Таракан», «Неравный брак»; о героях Гражданской войны — «Школа мужественных», «Боевая подруга».


Эскадрон комиссаров

Впервые почувствовать себя на писательском поприще Василий Ганибесов смог во время службы в Советской Армии. Именно армия сделала его принципиальным коммунистом, в армии он стал и профессиональным писателем. Годы работы в Ленинградско-Балтийском отделении литературного объединения писателей Красной Армии и Флота, сотрудничество с журналом «Залп», сама воинская служба, а также определённое дыхание эпохи предвоенного десятилетия наложили отпечаток на творчество писателя, в частности, на его повесть «Эскадрон комиссаров», которая была издана в 1931 году и вошла в советскую литературу как живая страница истории Советской Армии начала 30-х годов.Как и другие военные писатели, Василий Петрович Ганибесов старался рассказать в своих ранних повестях и очерках о службе бойцов и командиров в мирное время, об их боевой учёбе, идейном росте, политической закалке и активном, деятельном участии в жизни страны.Как секретарь партячейки Василий Ганибесов постоянно заботился о идейно-политическом и творческом росте своих товарищей по перу: считал необходимым поднять теоретическую подготовку всех писателей Красной Армии и Флота, организовать их профессиональную учёбу, систематически проводить дискуссии, литературные диспуты, создавать даже специальные курсы военных литераторов и широко практиковать творческие отпуска для авторов военной тематики.


Обвал

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.