Отец Александр Мень - [71]

Поскольку для рукоположения во священники полагалось иметь заранее определенное место служения, то епископ Стефан (Никитин)[101] предложил Александру несколько церквей на выбор. Александру особенно пришелся по сердцу храм в поселке Алабино по Киевской железной дороге.

1 сентября 1960 года в Малом Донском соборе владыка Стефан хиротонисал диакона Александра во пресвитера. Побывав на первой литургии молодого священника, владыка сказал, что тот знает службу лучше многих «академиков».

Начинался новый этап жизненного пути Александра Меня.

Часть вторая Пастырь

Глава 1 Служение в Алабине

Церковь Покрова Пресвятой Богородицы, построенная в середине XIX века, расположена на территории бывшего дворянского имения князей Мещерских в селе Петровском Наро-Фоминского района, неподалеку от станции Алабино Киевской железной дороги. В ней началось служение отца Александра в качестве священника.

Он был назначен вторым священником к недавно пришедшему в храм настоятелю, случайному в Церкви человеку, которого через несколько месяцев сменил другой. Новый настоятель имел легкий и дружелюбный характер, но через несколько месяцев он подал прошение о переводе по домашним обстоятельствам. Таким образом, через год после принятия священнического сана, в 1961 году, отец Александр был назначен настоятелем алабинского храма.

На вопрос о том, что изменилось для него, когда он стал священником, отец Александр ответил, что после рукоположения стал значительно сильнее физически, стал способен выносить нагрузки в пять раз большие. «За каждой литургией получаю таинственный квант Божественной энергии, — добавил он. — Чувствую близость Божию, которую раньше не ощущал».

Вторым священником в храме на короткое время стал отец Владимир Рожков, давний друг отца Александра по церкви Рождества святого Иоанна Предтечи на Пресне, где они оба с 1950 года прислуживали в алтаре. Когда через два месяца отцу Владимиру предложили место настоятеля в храме Николая Чудотворца в подмосковном Пушкине, отец Александр, уже начавший создавать определенную атмосферу в приходе, пригласил вторым священником в Алабино другого своего товарища по пресненской церкви, отца Сергия Хохлова. Отец Сергий с большой радостью согласился. «Но одновременно попросился на это место отец Серафим Голубцов[102], которого я не знал, — описывает этот момент в своих воспоминаниях отец Александр, — а, как впоследствии выяснилось, это был, как говорят на советском языке, „матерый провокатор“, человек, посадивший массу людей. Всё висело на волоске, но я самым невинным образом этого не подозревал. Нас вызвал митрополит Питирим[103]. Сидит Голубцов — я напротив. Митрополит говорит: „Мы вам назначаем отца Серафима, но он старше вас и по службе больше, а вы настоятель…“ Голубцов поспешно говорит: „Я пойду вторым“. Я отвечаю: „С удовольствием бы его взял, но вот староста у нас хочет такого-то, Хохлова…“ „Ну, раз староста хочет, — отвечает митрополит, — мы ничего сделать не можем…“ Тогда ведь только что вышло это постановление… И Серафим „накрылся“, так что встретились мы с ним только через много лет»[104].

Вместе с отцом Сергием Хохловым отец Александр прослужил до конца алабинского периода своей жизни; это время было очень счастливым для них обоих. Отец Сергий стал замечательным помощником отцу Александру. Он любил богослужение и ревностно служил. Отец Александр выбирал ему хорошие тексты для проповедей, и отец Сергий ставил аналой (оба проповедовали с резной деревянной кафедры, специально для этого изготовленной) и зычным голосом начинал говорить, подражая по интонациям владыке Антонию[105]. Отец Александр также поручал ему беседовать с прихожанами храма, и отец Сергий с радостью это делал.

Постановление, упомянутое в воспоминаниях отца Александра, касалось реформы приходского управления, принятой на Архиерейском соборе 1961 года[106]. В результате давления государства Церковь вынуждена была пойти на отстранение настоятеля от управления приходом. Все права священников на приходах были переданы церковным советам, состоявшим исключительно из мирян. Так называемые «двадцатки»[107] (которыми фактически управляли уполномоченные Совета по делам религий, то есть Комитета госбезопасности) принимали на работу и увольняли священников, назначали им зарплату и распоряжались всеми приходскими делами.

Уже в самом начале служения отца Александра в Алабине в 1960/61 году до него дошли первые слухи о том, что Патриархия решает все права и полномочия по отношению к приходам передать так называемым церковным советам, или «исполорганам». Это решение вызвало некоторое смятение среди духовенства. Возникли протесты, которые особенно усилились, когда появился указ патриарха о том, что отныне вся хозяйственная часть и практически вся власть — вся административная сторона — переходит к светским лицам, которые якобы избраны от лица «двадцатки».

В итоге в 1961 году был действительно собран Архиерейский собор, который и принял решение о переменах в управлении церковной общиной[108].

Против реформы выступил архиепископ Ермоген[109], который в период хрущевских гонений на Церковь не закрыл ни одного храма и впоследствии по этой причине был отстранен от кафедры. «Сам он — выпускник нашей Академии, учился еще у Флоренского и писал кандидатскую работу на тему „Психология мученичества по раннехристианским текстам“, — рассказывал о нем отец Александр. — Человек аристократичный, высокого роста, худой, с длинными седыми волосами, архиепископ Ермоген имел очень высокое мнение о епископском звании и считал, что епископ действительно должен быть владыкой Церкви. Юной он был души, несмотря на свои преклонные годы, всерьез принимал многое, что на самом деле вообще-то даже не стоило принимать всерьез». Ермоген собрал нескольких епископов и совместно они написали патриарху письмо с протестом против принятых решений. Последовали вызовы к патриарху и давление на всех, поставивших подписи под письмом. В итоге все, кроме Ермогена, сняли свои подписи.