Отец Александр Мень - [158]
«Есть люди, о которых мы говорим с восторгом, порой не умея объяснить не знавшим их, что они для нас значат, — рассказывала впоследствии Клер. — Отчасти это относится к отцу Александру. Всё, что можно пересказать, — его проповеди, литургии в Новой Деревне или где-то еще, разговоры за трапезой в Семхозе или у друзей, поездки в машине — никогда не передаст особую легкость, которой были наполнены встречи с отцом Александром. Так, без сомнения, думают почти все, кто его знал. Кроме того, все замечали то особое внимание, которое отец Александр уделял каждому человеку, — как если бы тот был единственным и самым важным для него человеком на Земле.
Что касается нас, можно сказать, что он любил Братство. Он принял в свое сердце брата Шарля еще до знакомства с нами. Каким чудом получил он первый перевод книги брата Шарля на русский язык, изданной в Брюсселе в то время, когда границы были на замке? Он говорил об о. Шарле де Фуко: „В жизни человека, как в айсберге, главное не то, что видишь на поверхности воды, но то, что скрыто. И нужно очень стараться укреплять эту невидимую для других жизнь. Как это делал брат Шарль“.
О. Александру была дорога мысль о закваске, поднимающей даже тяжелое тесто, и он хорошо понимал малую сестру Мадлен[275], когда она именно так объясняла суть Братства. Он говорил с юмором: „В глубине души всем нам стоило бы стать малыми сестрами, то есть просто нормальными христианами“».
Со временем круг знакомств Клер в приходе значительно расширился. Своим новым друзьям она привозила необходимые книги, лекарства и продукты, а главное, она снова разделяла свою жизнь с теми, кто был преследуем властями или обделен и нуждался в ее помощи и за кого она молилась. Конечно, слежка за ней со стороны КГБ не исчезла, но Клер верила в защиту Спасителя и продолжала свое служение[276].
Служению в России Клер посвятила более тридцати лет своей жизни. Она помогла огромному множеству людей, среди которых была и монахиня Досифея — Елена Владимировна Вержбловская, совсем ослепшая в старости, но сильная духом, с ясным умом и всегда в последние годы жизни окруженная любовью и вниманием «малых сестер Иисуса». Клер оставалась рядом с детьми, больными и одинокими людьми, умственно отсталыми и немощными.
«Она всегда не просто улыбалась, а светилась, — вспоминает о сестре Клер Ирина Языкова. — Причем этот свет загорался именно тебе навстречу. С первого знакомства она общалась так, будто мы знаем друг друга уже много лет и она очень хорошо чувствует и понимает твои проблемы. В проблемы она вникала сразу, запоминала имена родственников и друзей, о которых ее просили молиться, и, действительно, молилась. А потом еще и спрашивала: а как живет такой-то, о ком мы говорили с тобой в прошлый раз? Я всегда удивлялась, как она всё и всех помнит?! В моей христианской молодости Клер стала для меня эталоном, именно она показала мне, что значит быть христианкой».
Были за пределами СССР и другие замечательные люди, которых во многих отношениях можно назвать единомышленниками отца Александра и деятельность которых также была направлена на религиозное просвещение и наведение мостов между верующими в СССР и христианским Западом. К числу таких людей можно отнести отца Рене Маришаля — директора Центра святого Георгия и Славянской библиотеки в Медоне под Парижем, основателя и издателя журнала христианской культуры «Символ», переводчика на французский язык книги отца Александра Меня «Истоки религии». Как вспоминал впоследствии отец Рене Маришаль, он увидел, что «для о. Александра слово Божие и хранящее его Евангелие не было собственностью православия, которому, впрочем, он принадлежал без остатка. Отец Александр был выше конфессиональных ограничений, и, несомненно, именно это привлекало к нему столь широкую аудиторию в его стране».
В отдельных случаях отец Александр направлял своих духовных детей за границей к митрополиту Сурожскому Антонию (Блюму)[277] и священникам Православной церкви в Америке отцам Александру Шмеману[278] и Иоанну Мейндорфу[279]. Несомненная молитвенная связь существовала у отца Александра с братом Роже Шютцем[280] и кардиналом Жаном-Мари Люстиже[281]. Батюшка также переписывался с издателем Никитой Струве и председателем РСХД Кириллом Ельчаниновым[282]. «Отец Александр Мень был настоящий апостол наших дней, — пишет Н. А. Струве. — В те времена почти единственный апостол. Его труды… <…> являются попыткой передать благовестие так, чтобы оно было понято уже в нехристианском обществе. Это настоящий подвиг и одновременно путь, который он указывает всем нам».
Однако все эти годы Комитет государственной безопасности продолжал контролировать Церковь. За отцом Александром велась непрекращающаяся слежка. В Московскую патриархию исправно приходили подготовленные КГБ фальшивые письма от «верующих», доносивших о якобы «неканонических» действиях отца Александра во время служб и о «порочащих его связях». Сотрудников КГБ активно интересовали связи отца Александра и его прихожан с представителями Православной церкви в Америке и с католиками. Любое взаимодействие отца Александра и людей его круга с Западом воспринималось как подрывная деятельность, направленная против советского строя. Поэтому одним из важных обвинений против отца Александра в глазах представителей КГБ была его близость к западным христианам. Его регулярная переписка с учеными, богословами и священниками на Западе по множеству возникающих по ходу его работы над книгами вопросов раздражала КГБ, и в докладных записках на имя Андропова часто указывалось, что контакты Александра Меня подрывают советскую государственность.
