— Не знаю, чего он так грелся насчет нашей реакции, — сказал Молодой. — Мне эта информация мозг не порвала на части. Ну, пришельцы — и пришельцы. Это как загадка: «Кто выглядит как человек и ведет себя как человек?» Это человек и есть. Они же ничего не меняют в нашей жизни, живут и все, подняли количество человек до шести миллиардов, вот и вся их деятельность. Ладно бы они людей похищали в рабство, или у них был тайный заговор с целью уничтожить человечество ради ценного ресурса, который есть только у нас. Мне это знание нисколько не мешает.
— Ну, насчет того, что они никак не влияют на жизнь, ты погорячился, — возразил Игорь Васильевич. — С их появлением жизнь очень поменялась. Они сначала в Европейской части Евразии появились. Может, не со зла, может, подсознательно они отвращение к человеческому телу все-таки испытывали, потому что произошли они, все-таки, от кораллов, и оттуда попер этот запрет на наготу в средневековье, который по сей день длится. Потом был этот первый массовый приток, ознаменовавший собой промышленную революцию. Как ни крути, а жизнь они человеческую основательно изменили и под себя подмяли, и формируют частично под свои вкусы и свои интересы.
— Это тебе Олег рассказал? — спросил Молодой. — Потому что Эсэс что-то про это ни слова не сказал.
— Это Эсэс раньше рассказывал, потом ему уже надоело повторяться, — пояснил Игорь Васильевич.
— Чувствовалось, что он что-то недоговаривает, — признался Молодой. — Может, он темнит или сам не знает?
— Я думаю, скорее, второе, — сказал Игорь Васильевич. — У Олега свои заморочки, он и сам нами вертит, как хочет. Нам бы еще одного пришельца с еще одним взглядом на вещи. А то Олег расставил приоритеты, типа, вот враги, я друг, давайте убивать врагов. Мы, типа, папуасы, хотя мы и правда в некоторой степени папуасы, наш островок затмили туристы, которым мы создаем атмосферу экзотики или не знаю, зачем они здесь, а тут появляется такой правильный миссионер, весь в белом. Вот так я, примерно, вижу картину. Нам не помешал бы еще один миссионер, а лучше отряд каких-нибудь сумасшедших экологов и этнографов, которые бы за нас вступились. Так ведь?
«Я — этот пришелец», — захотелось сказать Игорю, но он промолчал, потому что никаким пришельцем не был.
— А как Олег, вообще, выбирает, кого в отдел набирать, чтобы не ошибиться? — поинтересовался Молодой.
— Никто не знает как, — сказал Игорь Васильевич. — Сергей Сергеевич говорил, что Олег предъявлял ему какие-то доказательства, кроме своего умения сбегать из лап советской карательной психиатрии, но и Олегу и Сергею Сергеевичу приходится на слово верить.
Все продолжили задумчиво курить. Из задумчивости их вывела спокойная поступь, в которой угадывалась поступь Рината Иосифовича. Курильщиков удивило, что Ринат Иосифович, вместо того чтобы шастать по котельной по каким-то своим делам, стал подниматься к ним, в пролет третьего этажа.
— Блин, — шепотом сказал Молодой, — если бы он так сделал, пока Фил был живой, я бы точно знал, кто виноват в его инфаркте.
— Я все слышу, — невыразительно заметил Ринат Иосифович.
Пришаркав к ним наверх, он зачем-то похлопал Игоря, который стоял к нему всего ближе, по плечу и сказал, поправив очки:
— Как-то тут слишком всякой правды навалилось на голову, и Михаил умер, может, нужно как-то помянуть.
— Да мы сами думали, но надо всем, а Сергеич против, — сказал Игорь Васильевич с высоты своего роста и высоты лестничной площадки.
— Нет, Сергей Сергеевич уже не против, — сказал Ринат Иосифович.
— Блин, Ренат, ты никак развязать себя решил и повод нашел? — почему-то восхитился Игорь Васильевич.
— Даже если и так, — сказал Ринат Иосифович с достоинством, — то что это меняет?
Молодого проинструктировали и отправили в магазин, Молодой поартачился и сказал, что должен как-то вырасти в ранге, потому что стая сократилась, что, может, пора уже начать бросать жребий, кроме того, Игорь Васильевич может принести больше, хотя бы потому, что тупо здоровее.
— Не так уж нам много и надо, — заметил Игорь Васильевич на эту попытку Молодого соскочить.
Молодой ушел, а Ринат Иосифович поднялся на его место и закурил, потом, скорее всего по незнанию, уселся на обычное место Фила и сказал под нос, что в ногах правды нет. С уходом Молодого, который обычно как-то уравновешивал нарочитую серьезность Рината Иосифовича, образовалась тягостная пауза, причем такая, что Игорю захотелось уйти и запереться в своем кабинете, а выйти только тогда, когда появится спиртное.
— Я сказать хочу, — нарушил тишину Ринат Иосифович, — я, наверно, очень виноват перед Михаилом сейчас и перед вами. Но вот вы все горюете, а я и горюю, и злорадствую, и ничего с собой поделать не могу. Все-таки с вашими женами Миша не спал, а с моей спал. Теперь еще оказывается, что она мне как бы дважды изменила, тем, что она, может быть, не человек, а выдавала себя за человека, а во-вторых, вот это с Мишей. Я умом понимаю, что он молодой умер, что нужно жалеть, а сердцем вот не могу понять, почему вы его приняли вот такого и горюете сейчас, а я вроде и к мальчикам не пристаю, и с женами вашими не сплю, а все равно чужой. Как так?
