Отдать швартовы! - [4]
— Да это же место, где затонул струг сэра Джонса! То-то они все секретничали!
Юрка опустился на стул, обхватил голову руками и попытался обдумать все холодно и спокойно. Но давалось ему это с трудом. Кровь шумела в висках. Мысли разбегались.
«Тоже мне, еще брат называется! — распалял он самого себя. — И дед туда же. Скрыть такую вещь от ближайшего родственника! Авантюристы, заговорщики — вот они кто. А все улыбаются, нотации читают, хорошими прикидываются. Верь людям после этого!»
На душе у Юрки стало так горько, что он незаметно для себя заплакал. Крупные слезы покатились по щекам и часто-часто закапали на тетрадь.
— Жадины-говядины! — совсем по-детски бормотал он себе под нос. Шкатулки еще и в помине нет, а они уже боятся, как бы чего не вышло. Ну да ладно! Все равно по-вашему не быть. Я не то что некоторые. У меня от ребят тайн нет. А вместе мы все можем. Мы эту шкатулку мигом найдем. Еще посмотрим, кто кого опередит!
Юрка живо представил, как он вместе со своими верными друзьями Витькой Веснушкиным и Женькой Огурцовым вытаскивает из глубины заветную шкатулку, и на душе у него отлегло. Он представил себе Борькино лицо, когда до него дойдет эта весть, и на душе стало совсем хорошо. Погодите только, утрем Борьке нос по всем правилам. Отучим его задаваться раз и навсегда! Деньги они, конечно, пожертвуют на строительство танка или самолета. Само собой. «Пионерская правда» напишет об этом целую статью. У стенда в школьном коридоре соберется толпа. Он, Юрка, заранее никому ничего не скажет. Сядет на подоконник и будет болтать ногами. Потом самый умный наконец поймет, что речь идет не о ком-нибудь, а об ученике из их класса. Тут поднимется вавилонское столпотворение: шум, расспросы, восторги, а кое-кто даже завидовать начнет. «Юра, как тебе удалось такое трудное дело?» спросит Милка Щеглова и заглянет ему в глаза. «Очень просто, — ответит он скучным голосом и даже зевнет. — Нырнул поглубже и достал. А чего вы так удивляетесь?»
От этих мечтаний Юрка так распалился, что не выдержал бездействия и побежал к Огурцу. С видом заговорщика вытащил его из дома и молча потащил к Веснушкину. По дороге Юрка стоически молчал, хотя вопросы сыпались на него как град. У Веснушкиных были гости. Чтобы назойливые взрослые не мешали совещаться, пришлось запереться в ванной. Только здесь, в тесном кругу своих ближайших друзей, Юрка позволил себе раскрыть рот.
— Товарищи мои! Только вам могу я это доверить, — сказал он таинственным шепотом, притягивая ребят поближе. — Я знаю, где лежит клад.
Наступило драматическое молчание. Первым нарушил его Веснушкин.
— Сейчас попросит рубль взаймы, — сказал он, обращаясь к Огурцу. — Юрчик всегда так начинает — издалека.
— Зачем мне твой рубль?! — взмахнул руками Юрка, от чего чуть не свалился в ванну, на краю которой сидел. — Я тебе о миллионах говорю, а ты — рубль!
Услышав про миллионы, Огурец открыл было рот, но Юрка так цыкнул на него, что он мигом прикусил язык.
— Вить, а Вить! — Женька повернулся к Веснушкину. — Чего он на меня кидается, а?
— Терпи, — посоветовал Веснушкин.
Юрке ничего не оставалось делать, как начать рассказ с самого начала. Он говорил долго, видя по лицам друзей, что история сэра Арчибальда Джонса начинает волновать их не меньше, чем его самого. В тот вечер оргсобрание охотников за сокровищами английского пирата закончилось очень поздно, постановив: либо помереть, либо раздобыть.
НОЧНАЯ ТРЕВОГА
Тральщик «Москва», принадлежавший столичному клубу юных моряков, шел по каналу. Погода портилась. Днем нестерпимо палило солнце, но под вечер поднялся ветер, облака затянули небо. Теперь из них образовалась громадная хмурая туча, заслонившая весь горизонт. В ее черной утробе погромыхивал гром.
Начальник клуба Терентий Иванович Кузьмичев последний раз перед сном обходил корабль. В кубриках ребята стелили койки. Вахтенные стояли на своих местах. В узких коридорах мирно горели синие ночные лампы. Пробили склянки. «Теперь можно и мне на боковую», — решил Терентий Иванович, направляясь в свою каюту. Зевнув, он бросив рассеянный взгляд за борт, и сонливость мигом слетела с пего. Впереди прямо по курсу ему почудилось какое-то пятно. Оттуда до корабля долетали неясные тревожные голоса. Пятно приближалось. Острые глаза Кузьмичева различили перевернутую лодку и три фигуры, барахтавшиеся возле нее.
Терентий Иванович флоту посвятил больше трех десятков лет, плавать начал с четырнадцати. Поэтому реакция его была мгновенной. Резкие отрывистые звонки тревоги в считанные секунды подняли на ноги весь экипаж. «Человек за бортом! Человек за бортом!» — этот сигнал от киля до, клотика пронизал весь корабль. Стремглав вскочив со своих коек, юные моряки (а их на «Москве» было около шестидесяти) быстро разбежались по заранее назначенным местам и начали действовать, как того требовало от них боевое расписание. Винты дали задний ход. В воду полетели спасательные круги. Несколько ребят орудовали у шлюпбалок, спеша побыстрее закончить свою работу.
Шлюпка поспела в самый раз. Терпевшие бедствие еле держались за торчащий киль старой полусгнившей лодки, стараясь не утопить тяжелый рюкзак, который тянул их вниз. Головы людей едва виднелись над водой. По всему было видно, что силам их приходит конец.
