Отбой! - [88]
Первый взвод поет конец строфы, а задние ряды еще только среднюю строку; наибольший разнобой возникает на поворотах. Каждая рота поет для себя, не считаясь с другими, и горланит вовсю, чтобы не сбиться. И песня летит над Тренчином, увенчанным очаровательно-мрачными развалинами замка.
В кофейнях гости встают из-за столиков и отступают от окон. Прервана карточная игра.
Наша песня становится все более залихватской, мы заметили, какое она произвела впечатление, и поем еще усерднее.
Под живописными городскими воротами песня гремит, как в горном ущелье.
Евреи еще торопливее заклеивают венгерско-немецкие надписи. У старого Арона дрожат руки.
У Натана дрожат тоже…
Самуил вешает гирлянду у входа в свою лавку, но у него все валится из рук. Около шикарной кондитерской стройные евреечки, раскрасневшись, оживленно машут нам платочками.
У Давида хмурая физиономия, его грызут опасения: что-то будет?
Но наш приход, видимо, не был неожиданностью для евреев, у них уже были приготовлены трехцветные ленты, розетки, которыми они сейчас украшают свои витрины.
Песня бушует все безудержнее.
Мне не хочется петь, но, подавив нежелание, я тоже пою вместе со всеми. Чем сильнее в нас чувство разочарования — мы-то думали, что нас, проливая слезы умиления, будут приветствовать толпы дротаров[162], — тем неистовее наша песня.
Евреечки, евреечки, прелестные иерихонские розы! А где же вы, дротары? Нигде не видно кованых посошков с топориком на конце.
Погодите, еврейские девушки, завтра вы узнаете нас, чехословаков! Раз, два! Левой, правой!
После каждого четверостишия мы лихо, без слов, одним свистом повторяем мотив, чтобы перевести дыхание, но не терять ритма.
Ага, и у Лейбы дрожат руки. Вон он выставляет портрет Вильсона в окне своей галантерейной лавки, И где только он так быстро раздобыл этот портрет?
— Ура, Градчаны!
Мы маршируем гордо, как завоеватели, как властители. Песня гремит, нам приятно, что она пугает прохожих и зевак в кафе, в окнах домов, на балконах.
Неважно, какая это песня. Венгры все равно не понимают слов, а под эту песню так хорошо шагать. Раз, два, три, четыре!
Евреечки, евреечки, почему вы так раскраснелись? Сейчас хозяин в Тренчине — полк чехословацких добровольцев, это мы!
Раз, два, раз, два!
Падает легкий снежок, первый в этом году.
Каждую ночь с противоположного берега Вага неприятель обстреливает наш патруль на железнодорожном мосту. За городом ночами слышна ружейная пальба, она гулко отдается в горах.
Большинство добровольцев относится ко всему этому со странной беспечностью. Бравируя своим безразличием к опасности, они все свободное время торчат в трактирах и кондитерских. Трактирщики потчуют их за гроши, еврейки-кондитерши тоже стесняются брать настоящую цену. Какое милое гостеприимство! А вы заметили, что наши добровольцы стали помадить и завивать себе волосы? Только у нескольких человек в батальоне нет времени как следует умыться и причесаться, не говоря уже о бритье. Во главе их Пуркине и улыбчивый капрал Кнеборт.
Каждый день, да и ночь, они отдают все свое время службе, обеспечивая наиболее важные и ответственные сторожевые участки, дежуря по двадцать четыре часа до полного изнеможения. Добровольцы привыкли к этому, и обычно никто не думает о том, что нужно сменить товарищей. Все эгоистически свыклись с мыслью, что в батальоне есть несколько энтузиастов, которые всегда сделают все, что нужно для общей безопасности. Ребята знают, что кто-то бодрствует за них, пока они развлекаются в трактирах. Денег у них хватает, жалованье добровольца — почти семьдесят крон за десять дней, да еще полевая надбавка и приплата на хлеб, табак и прочее; это немалая сумма, тем более что с добровольцев нигде не берут полную цену. Иной раз достаточно с улыбкой взять под козырек или, наоборот, грозно стукнуть кулаком по прилавку; именно так наши ребята и поступили в Моравии, на Вларском горном проходе.
Мы уже смертельно устали от каждодневных караулов. Но разве можно спокойно лечь спать, если ты знаешь, что часовые у ворот ненадежны, несут службу спустя рукава, как им вздумается. Противник легко может напасть на спящую казарму и перерезать всех нас кухонными ножами, даже оружия не потребуется. Уж лучше встать, стряхнуть с одежды солому — что-то не спится, хотя все тело как избитое — и снова стать в караул.
Эмануэль и его группа до смерти умаялись от ежедневной службы, ходят немытые, небритые, безразличные к грязи, искусанные вшами. Разумеется, эта горсточка энтузиастов отчасти сама виновата в таком положении. Своим рвением и работой за других они избаловали товарищей. Ребята отговаривались и всячески увиливали от караульной службы; иногда даже отказывались напрямик, рассчитывая, что после этого за них пойдут в караул другие — кто-нибудь из кучки энтузиастов.
Дамы и господа, добро пожаловать на наше шоу! Для вас выступает лучший танцевально-акробатический коллектив Нью-Йорка! Сегодня в программе вечера вы увидите… Будни современных цирковых артистов. Непростой поиск собственного жизненного пути вопреки семейным традициям. Настоящего ангела, парящего под куполом без страховки. И пронзительную историю любви на парапетах нью-йоркских крыш.
История подростка Ромы, который ходит в обычную школу, живет, кажется, обычной жизнью: прогуливает уроки, забирает младшую сестренку из детского сада, влюбляется в новенькую одноклассницу… Однако у Ромы есть свои большие секреты, о которых никто не должен знать.
Эрик Стоун в 14 лет хладнокровно застрелил собственного отца. Но не стоит поспешно нарекать его монстром и психопатом, потому что у детей всегда есть причины для жестокости, даже если взрослые их не видят или не хотят видеть. У Эрика такая причина тоже была. Это история о «невидимых» детях — жертвах домашнего насилия. О детях, которые чаще всего молчат, потому что большинство из нас не желает слышать. Это история о разбитом детстве, осколки которого невозможно собрать, даже спустя много лет…
Строгая школьная дисциплина, райский остров в постапокалиптическом мире, представления о жизни после смерти, поезд, способный доставить вас в любую точку мира за считанные секунды, вполне безобидный с виду отбеливатель, сборник рассказов теряющей популярность писательницы — на самом деле всё это совсем не то, чем кажется на первый взгляд…
Книга Тимура Бикбулатова «Opus marginum» содержит тексты, дефинируемые как «метафорический нарратив». «Все, что натекстовано в этой сумбурной брошюрке, писалось кусками, рывками, без помарок и обдумывания. На пресс-конференциях в правительстве и научных библиотеках, в алкогольных притонах и наркоклиниках, на художественных вернисажах и в ночных вагонах электричек. Это не сборник и не альбом, это стенограмма стенаний без шумоподавления и корректуры. Чтобы было, чтобы не забыть, не потерять…».
В жизни шестнадцатилетнего Лео Борлока не было ничего интересного, пока он не встретил в школьной столовой новенькую. Девчонка оказалась со странностями. Она называет себя Старгерл, носит причудливые наряды, играет на гавайской гитаре, смеется, когда никто не шутит, танцует без музыки и повсюду таскает в сумке ручную крысу. Лео оказался в безвыходной ситуации – эта необычная девчонка перевернет с ног на голову его ничем не примечательную жизнь и создаст кучу проблем. Конечно же, он не собирался с ней дружить.