От звезды к звезде. Брижит Бардо, Катрин Денев, Джейн Фонда… - [65]

Бывшая столица Петра Великого не утратила своего великолепия, несмотря на ужасы блокады (известно, что с 1941 по 1943 год погибла половина населения города). Жители Ленинграда оказались людьми более экспансивными, чем москвичи.

Хранитель Эрмитажа разрешил нам посетить в подвале коллекцию драгоценных изделий, недоступную для широкой публики.

Джейн была очень возбуждена перед этим посещением. Мы заказали в номер вместе с ужином несколько бутылок водки. То ли на нее подействовал балтийский ветер, то ли водка, но в восемь утра, когда позвонила из холла секретарь хранителя, она спала глубоким сном, и я не смог ее разбудить.

Вместе с Моник мы побывали в подвалах Эрмитажа. Чтобы проникнуть туда, пришлось преодолеть три ряда бронированных дверей, захлопывавшихся за нами, как двери в форте Кнокс. Но я скоро понял необходимость таких мер: мы оказались в пещере Али-Бабы и сорока разбойников. Чего мы только не увидели: дивные хеттские драгоценности, тонкость рисунка на которых можно разглядеть только с помощью лупы, изделия Фаберже – сигаретницу, животных, кинжалы, револьвер, отделанный перламутром и рубинами, принадлежавший Екатерине Великой, пояс целомудрия из золота, подаренный Иваном Грозным будущей любовнице, а пока девственнице со словами: «Женщина – это желание. Желание – это мечта». Нам показали меч Александра Невского, перстень Петра Великого.

По поводу перстня наш гид сказала, что его сняли с пальца пленного турецкого паши. «Я отдам за него сто ваших солдат», – сказал Петр. Турок отрезал палец и вместе с перстнем протянул победителю.

– Почему он отрезал палец? – спросила Моник.

– Не знаю, – ответила гид.

– В те времена не было мыла, – пояснил я Моник.

Один экспонат в этой коллекции произвел на меня такое впечатление, что я было задумал совершить ограбление века. Это был подарок султана Петру Великому: полная экипировка лошади из парчи и изумрудов – уздечка, вожжи, седло, стремена, попона, утыканная сотнями драгоценных камней.

Вернувшись в отель, я подробно рассказал Джейн об увиденном. Она и сегодня не может себе простить, что проспала.

Разумеется, эта поездка не имеет отношения к перемене взглядов Джейн Фонда, к ее политической карьере. Но она оказала психологическое воздействие. Именно в Москве и Ленинграде она впервые усомнилась в якобы непредвзятом характере той пропаганды, которой была напичкана у себя на родине.

Сомнения всегда порождают раздумия.

Аннет укатила в Марокко, и я забрал к себе Натали. Квартирка на улице Сегье стала нам маловата, пришлось искать большего размера. На помощь пришел мой друг и меценат майор Поль-Луи Вейе.

Одно из принадлежащих ему зданий, особняк голландских послов ХVI века в районе Марэ, он превратил в приют для нуждающихся артистов. Словосочетание «нуждающиеся артисты» он понимал по-своему. Мы с Джейн как раз подходили под него. Как и балетмейстер Ролан Пети и его жена Зизи Жанмэр: они занимали этаж под нами. Подчас проездом здесь останавливались Чарли Чаплин, Керк Дуглас или Висконти. Все эти «нуждающиеся артисты» отдавали предпочтение жемчужине Марэ, отказываясь останавливаться в отелях «Плаза Атене» или «Ритц». Покровитель искусств, Поль-Луи умел ценить красоту и поселял на мансарде обольстительных танцовщиц и манекенщиц.

Наша квартира состояла из комнаты в готическом стиле, именуемой «географическим залом», потому что стены и потолок, разрисованные в 1560 году великими художниками, изображали все части света такими, какими их тогда себе представляли. Даже на образованную американку это произвело большое впечатление.

Изучавшая географию в школе, Натали возмущалась произвольной формой нарисованных морей и континентов. Однажды Джейн застала ее за исправлением с помощью кисточки линии побережья Африки. К счастью, она пользовалась водно-эмульсионной краской, что позволило восстановить шедевр ХVI века.

Джейн прекрасно ладила с моей дочерью. Ей ведь тоже привелось жить с двумя мачехами – Сьюзен и Афдерой. Она не забывала, что Сьюзен окружила ее любовью и нежностью, в которых так нуждалась. Хотя моя дочь и не страдала от отсутствия любви со стороны своего отца, Джейн поняла, что девочка должна почувствовать надежность своего существования. Не навязывая свою волю, она воспитывала в ней чуткость и потребность в дисциплине.

И сегодня взрослая Натали испытывает к Джейн искреннюю дружбу, считая ее своей второй матерью и поверяя ей свои тайны.

«Шербурские зонтики» имели триумфальный успех в Канне и два месяца спустя получили приз Деллюка. Следом Катрин снялась в двух картинах «Жизнь в замке» и «Компаньон». В тот год ее имя вместе с фото чаще появлялось в журналах, чем Брижит Бардо, которая уединилась на своей вилле в Сен-Тропе и категорически отвергала все присылаемые ей сценарии.

Катрин не высказывала никакой горечи по поводу нашего разрыва. В «Жур де Франс» (4 июля 1964 г.) она говорила: «Между нами нет морального разрыва. Вадим отец моего ребенка. Я обязана ему самыми счастливыми днями в жизни. Расставшись физически, мы не чувствуем себя в разлуке… Что бы ни случилось, мы с Вадимом никогда не забудем друг друга».