От звезды к звезде. Брижит Бардо, Катрин Денев, Джейн Фонда… - [63]

Джейн говорила, что Андреас Вутсинас многому научил ее, несмотря на шумный провал пьесы «Смешная пара», которую он поставил для нее в Нью-Йорке, но вскоре убедилась, что, стараясь разложить чувства по полочкам, стремясь все тщательно взвесить, она только сковывала свою индивидуальность. Все мои усилия были направлены в одну сторону – придать ей уверенности в своих внешних данных и понять глубину своей натуры. То есть я старался освободить ее для спонтанных реакций, не посягая на ее уже немалый опыт. Это была трудная и деликатная задача, которая принесет плоды через несколько лет – тогда я никак не хотел ее торопить. Я был лишь гранильщиком: драгоценный камень существовал, ему не хватало блеска, который превращает его в бриллиант, а хорошую актрису – в «звезду». Позднее (с помощью других режиссеров) она пройдет тот путь, который приведет ее к всеобщему признанию, увенчанному двумя «Оскарами».

Когда мы снимали «Карусель», она и представить не могла, что будет удостоена таких почестей, которых был лишен в то время даже ее отец. Сколько раз она повторяла, что никогда не станет «звездой»: «Хорошей актрисой может быть, но „звездой“ – никогда».

Я говорил ей, что она ошибается, что актеру, как и живописцу, нужно на какой-то стадии забыть то, чему его учили, чтобы реализовать себя и стать не просто хорошим исполнителем, а перейти в разряд гениев. Скажем, автогонщик добивается звания чемпиона, когда в такой степени освоит технику, что она станет его второй натурой. Тогда он сможет положиться на свои рефлексы и импровизационный дар.

Будущее покажет, что Джейн воспользовалась моими советами. Но так и не уверовала в свою бесспорную красоту. Что придавало, кстати, ей дополнительное очарование. В актрисах, которые считают себя неотразимыми и путают объектив камеры с зеркалом, нет ничего привлекательного. Поэтому «звезды»-манекенщицы редко делают карьеру в кино.

Джейн не пришлось раздеваться в «Карусели». Но по сценарию у нее была постельная сцена с Жан-Клодом Бриали, игравшим ее любовника. Испытывая любовный порыв, он в самый нужный момент оказывался импотентом и решил изобразить на лице трагедию.

– Незачем делать это, – сказал я ему.

– Тогда что мне изображать?

– Вадим тебе подскажет, – бросила Джейн и расхохоталась.

Вспомнив эпизод в «Релэ Биссон», я подхватил ее смех. Никто на съемочной площадке не понял тогда, почему мы так развеселились.

Мне всегда хотелось посетить родину своих предков. Но я под разными предлогами откладывал эту поездку.

Однажды Джейн сказала, что мечтает увидеть Россию, и по окончании съемок мы решили отправиться в Москву. Визы мы получили без труда. Благодаря Хрущеву СССР переживал период десталинизации. К тому же я был знаком с советским послом в Париже. С нами согласилась поехать в качестве переводчицы Моник Карон, бегло говорившая по-русски. Это позволило нам избежать услуг переводчика «Интуриста».

Русские построили огромный турбовинтовой «Ильюшин», на котором можно было без посадок долететь из Москвы до Кубы. В аэропорту Бурже мы погрузились на этот странный самолет. Чтобы попасть в салон для пассажиров, пришлось миновать пилотский отсек, в котором сидела дюжина молчаливых и в одинаковой синей форме мужчин. Затем мы проследовали по коридору, напоминавшему вагон поезда с купе, снабженными раздвижными дверями, на манер «Восточного экспресса». Миновав бар и своего рода ресторан, мы попали в помещение, уже напоминавшее самолет. Пассажиры размещались здесь в столь же тесных, сколь и неудобных креслах. Потом следовал салон первого класса с роскошными пульмановскими креслами, индивидуальными столиками. Все тут было просторно и комфортабельно.

– Ты ведь не станешь утверждать, что эта штука сумеет оторваться от земли, – забеспокоилась Джейн.

– Тогда мы отправимся в Москву пешком, – сказал я.

Вопреки всякой логике огромная машина сумела взлететь, и несмотря на шум восьми турбин, полет прошел очень приятно. Стюардессы были раскованными и не навязывали пассажирам правила пользования креслами. А при посадке оставили на столике бутылку водки и рюмки. Я горячо поблагодарил их.

К удивлению Джейн, мы миновали таможню в Москве в десять раз быстрее, чем в Лос-Анджелесе или Нью-Йорке.

Брат монтажницы моих фильмов Тото Меркантон жил с семьей в Москве и имел машину. Он встретил нас в аэропорту.

Проезжая мимо большого жилого дома в предместье Москвы, Джейн увидела мальчика на трехколесном велосипеде.

– Смотри, – сказала она с нескрываемым удивлением.

– Что там?

– Малыш. На трехколесном велосипеде.

Она была убеждена, что у маленьких советских детей нет игрушек, и я тогда только понял, какая огромная пропасть разделяла США и Россию благодаря усилиям пропаганды с обеих сторон.

Я же обнаружил в России то, что ожидал: никакой роскоши, но и отсутствие нищеты, серьезные жилищные проблемы и гнетущую и отвратительную бюрократию, немногочисленных полицейских в форме (полиция тут якобы политическая и, стало быть, невидимая) и туристов, недовольных медленным обслуживанием в отеле и ресторанах, бедные полки магазинов и новый привилегированный класс из партийных руководителей, членов их семей и друзей, столь же мало обеспокоенных материальной стороной жизни среднего русского жителя, сколь король и версальский двор нищетой крестьян в свое время. Но я увидел также теплый народ, любящий посмеяться, выпить, повеселиться, критикующий в личных беседах правительство и бюрократов, но не рискующий высказать свое мнение открыто. В массе своей приспособившийся к такому образу жизни и убежденный, что несмотря на все недочеты, социализм лучше капитализма. Некоторые артисты, интеллигенты и студенты, менее восприимчивые к партийной пропаганде, чем основная масса населения, выглядели настоящей фрондой, мечтая побывать в Париже, Риме, Нью-Йорке.