От звезды к звезде. Брижит Бардо, Катрин Денев, Джейн Фонда… - [41]

Не стану останавливаться на спасательных действиях в снежную бурю, на возвращении на станцию и на приеме у доктора, который лишь загипсовал лодыжку.

Я жил в горах две зимы и был надеждой французской команды горнолыжников. Мне были известны проблемы, связанные с переломом костей. Чтобы спасти лодыжку, требовалось немедленное вмешательство крупного специалиста. Рейсы самолетов оказались забиты на два дня вперед. Тогда поэтесса А. позвонила в Милан своему другу Джанни Аньели, владельцу заводов «Фиат», и тот прислал в Цюрих свой личный самолет. Через несколько часов я был уже в клинике профессора Робера Жюде. Он тотчас обследовал меня.

– Есть два решения, – сказал он. – Либо классика, которая лишит лодыжку двадцати процентов подвижности, либо я попробую на вас новую методику, которая полностью излечит вас.

– Нечего и раздумывать.

– До сих пор я проделал опыты на двух обезьянах, – уточнил Жюде. – Вы будете моей первой подопытной свинкой.

Я решил стать свинкой.

Операция продолжалась более четырех часов. Проснувшись среди ночи, я позвонил домой. К телефону вместо Аннет подошла мадемуазель Милле, нянька Натали.

– Мадам вместе с Блошкой (так она называла мою дочь), уехала. Кажется, в Сен-Тропе.

Наверное, под воздействием пентотала истина предстала передо мной в своем обнаженном виде. Я вспомнил невероятный счет за телефонные разговоры в Риме. Но так как его оплачивал продюсер, это меня не слишком озаботило. Потом отсутствие восторга со стороны Аннет, когда я решил поехать в Клостер. Все выводило меня на личность Саша Дистеля. Во время моей поездки в США Аннет часто видели в компании этого молодого певца, о котором тогда много говорили. По возвращении я спросил Аннет, насколько невинны эти встречи. Она рассмеялась:

– Ты сошел с ума, Саша только добрый приятель. И все.

Сей «добрый приятель» уже был замечен в компании Брижит Бардо. Эд Сэлливан пригласил его в свое шоу в Нью-Йорке, во время которого представил не как обаятельного французского певца, а «самого везучего мужчину в мире, державшего в объятиях саму Брижит Бардо». Оставляю на его совести подобный комментарий.

Прикованный к больничной койке, я все время прокручивал эту информацию. У Саша была несомненная склонность к моим женам. Однако без подобного признания моего хорошего вкуса я мог бы прекрасно обойтись. Я пристал к друзьям, которые пришли меня проведать, и они подтвердили, что Аннет уехала на Лазурный берег вместе с Саша Дистелем. «Могла бы выбрать лучшее время», – подумал я.

– Что ты намерен предпринять? – спросил Клод Брюле, журналист из «Пари Матч» и близкий друг.

– Разведусь, – ответил я.

И на другой день эта новость была во всех газетах. Узнав об этом из «Нис-Матен», Аннет тотчас вернулась в Париж. Войдя в палату вместе с Натали, она заплакала.

– Неужели ты нас бросишь, Пипфюгль?!

Через десять дней я вышел из клиники на костылях, не зная, как поведет себя лодыжка, но исполненный той же доброй воли, что и оба шимпанзе, попавшие под нож Робера Жюде.

Я снял квартиру на 10 этаже, окна которой выходили на Булонский лес. Наша жизнь с Аннет и Блошкой внешне ничем не изменилась. Она разыгрывала ревность с поразительной искренностью, вырывая из рук последний номер «Вог», если я с излишним интересом рассматривал фото какой-либо очаровательной блондинки.

В мае Брижит приступила к съемкам в картине Анри-Жоржа Клузо «Истина». Клузо принадлежал к той породе режиссеров, которые стараются подстегивать талант своих актеров, мучая их. Особенно трудно приходилось актрисам. Но с Брижит ему пришлось нелегко. На третий съемочный день он схватил ее за плечи, встряхнул и заорал:

– Мне не нужны любители! Мне нужна актриса!

Брижит терпеть не могла, когда ее тормошили. Ничуть не смущенная тем, что режиссером был гений, она влепила пару звонких пощечин мэтру, сказав при этом:

– А мне нужен режиссер. Иметь дело с больным я не намерена.

И ушла из павильона.

Подобно всем садистам, Клузо не мог устоять перед тем наслаждением, которое приносит мазохизм. Незадолго до смерти он признался мне: «Впервые женщина дала мне публично пощечину. Я был в восторге».

В дальнейшем съемки продолжались уже без рукоприкладства. Но он был строг, требователен, и она страдала от столь непривычной диктатуры. В такой степени, что, пригласив однажды в студию журналиста Пьера Рэя, заявила, что намерена бросить кино.

– Это признание или информация? – спросил Пьер.

– Окончательное решение. Так можешь и написать.

На другой день статья Пьера Рэя вышла под заголовком: «Брижит Бардо бросает кино». Тогда она пригласила другого журналиста, Поля Жианоли, и сказала ему:

– Я хочу, чтобы ты опроверг эту информацию. Я вовсе не намерена выйти из игры.

В этом была вся Брижит! Она была искренна в обоих случаях. Но просто переменила решение.

Столь же непоследовательной Брижит была и в личной жизни. На картине «И Бог создал женщину…» она влюбилась в Трентиньяна, на «Бабетте» – в Шаррье и вышла за него замуж. На «Истине», если только верить газетам, она влюбилась в своего молодого партнера.

Сами Фрей обладал всеми качествами, чтобы увлечь ее. Пристальный взгляд, застенчивая и победная улыбка, шарм черного ангела делали его неотразимым.