От звезды к звезде. Брижит Бардо, Катрин Денев, Джейн Фонда… - [34]

Испугавшись, тот сообщил по переговорнику карабинерам, чтобы они вызвали подмогу. И те с винтовками наперевес ворвались в павильон. Измученные жарой и привыкшие легко пускать в ход оружие, они ждали лишь предлога, чтобы начать пальбу. Но сначала стороны лишь перебранивались.

– Нет, да! – кричали рабочие.

– Нет, нет! – отвечали члены постановочной части.

– Нет, да!

– Нет!

Я пробовал вмешаться, тормошил помрежа, но никто не хотел уступать. Когда же я обратился к старшине карабинеров, он грубо оборвал меня.

Брижит свободно могла уйти в гримерную и спрятаться там. Но она была возмущена отношением к съемочной группе и одним присутствием выказывала свою солидарность. Но ее мужественное поведение не могло ничего изменить. Все были слишком взвинчены.

Тогда ей пришла в голову гениальная штука. Напевая мотив популярной самбы, она начала подражать репликам противников: «Да – нет, нет – да». Мой находчивый ассистент Серж Маркан (брат Кристиана) понял намерение Брижит, и вот они уже дуэтом распевают: «Да – нет, нет – да!» И, танцуя самбу, расталкивают рабочих и карабинеров, уже взявших оружие на изготовку. На минуту все остолбенели, а затем их поддержали некоторые рабочие, подхватив «Да – нет, нет – да!». В игру включился сам помреж и его помощники. Драма оборачивалась музыкальной комедией. Честь обеих сторон была спасена, кровь не пролилась. Я дал слово, что добьюсь от Рауля Леви, которого ждали на другой день, оплаты сверхурочных.

Смелость и находчивость Брижит привели в восхищение этих мужчин, которых было не так уж просто чем-то удивить и которые еще помнили кровавые побоища гражданской войны. На другой день она обнаружила в гримерной букет цветов и письмо, подписанное всеми членами группы – от рабочего до первого ассистента Педро Видаля.

– Никогда еще розы не радовали меня так, как эти, – сказала она.

После нашего разрыва (но мы еще не были разведены по закону) мне пока не привелось снимать Брижит. В начале года я сдал фильм «Кто знает?», который, по мнению многих, остается моим лучшим фильмом. Жан-Люк Годар написал, что он порывает с традициями и отвечает потребности зрителя в новом кино.

«И Бог создал женщину…» способствовал притоку долларов во французскую казну и обогатил моих продюсеров. Он также открыл Брижит дорогу в царство «звезд» и привел в студии безусых молодых режиссеров. Рауль Леви не мог упустить такого случая: ему нужен был еще один фильм Бардо – Вадима. Он купил права на экранизацию романа «Ювелиры при лунном свете», рассказывавшего романтичную любовную историю воришки с большой дороги и девушки из хорошей семьи. Действие разворачивалось в Оверни ХIХ века. На зависть многим, Рауль был допущен в клуб продюсеров с международной репутацией и совершил ту же ошибку, что и другие его собратья, забыв, что фильм не делается как автомашина или консервы из зеленого горошка. Дабы использовать блокированные испанским правительством песеты «Каламбии», он решил перенести действие в Андалусию наших дней. А сценарий поручил написать автору полара,[4] возглавлявшему список самых популярных тогда изданий. Это был очаровательный, не от мира сего, но начисто лишенный таланта человек. В довершение всего он увлекся Стефеном Бойдом, превосходно сыгравшим в недавнем шпионском фильме, но столь же пригодным для ролей романтических любовников, как Папа Римский для исполнения чечетки в Лас-Вегасе. Я же хотел снять фильм в горах Оверни в эпоху дилижансов с Пьером Брассером в роли бандита-анархиста. Но пришлось уступить Раулю, с которым был связан пятилетним контрактом и вовсе не собирался воевать с человеком, которого считал верным другом. Просто я рассчитывал в ходе съемок превратить банальный сценарий в хороший фильм. Но не преуспел в этом, сохранив на пленке лишь дивные пейзажи южной Испании. Мне следовало бы помнить, что я режиссер, а не художник или фотограф.

Тем временем Брижит вернулась к съемкам милых французских комедий. Она приняла участие в картинах «Новобрачная была слишком красива» и «Парижанка». Жан-Луи Трентиньян проходил военную службу. Лежа около подвесного бассейна в отеле «Савой», Брижит доверчиво признавалась:

– Я не могу жить, если мое сердце не бьется при каждом телефонном звонке. Бедное сердечко! Ему и так трудно качать кровь в артерии, а тут ему еще приходится иметь дело с любовными переживаниями…

Она чуть печально засмеялась, как бы иронизируя над своим излишним романтизмом. Она была одинока. Беззащитна.

– Мой Вава, – сказала она, беря меня за руку. – Ты один меня понимаешь.

Она называла меня Вава или «старым русским». Вадимом же только в чрезвычайных обстоятельствах.

В эту минуту к нам приблизилась лучезарная красотка, к которой были прикованы глаза всех мужчин. Золотоволосая, с глазами такой чистой голубизны, что могли поспорить с небесной лазурью, с восхитительной кожей молочного цвета – столь же нежной на взгляд, как и на ощупь, со слегка вздернутым носиком, чувственным ртом, идеальной фигурой, она была олицетворением женственности и больше напоминала божество, чем модель. В ней не было никакой сексуальной агрессивности. Находившаяся в расцвете лет, источавшая радость бытия, созданная для смеха и счастья – такова была Аннет, набросившая на купальник кашемировую блузку, прикрывавшую ее живот на пятом месяце беременности. Ребенок, которого она носила, был моим. Поцеловав Брижит, она прилегла рядом.