От звезды к звезде. Брижит Бардо, Катрин Денев, Джейн Фонда… - [31]

Рауль, который не мог спеть ни одной ноты даже из репертуара «Братьев Жак», долго молчал на другом конце провода. Я продолжал:

– Я проведу несколько дней у матери в Тулоне и закончу сценарий.

– Кто знает?

Моя мать – феминистка, но никогда не участвовала в уличных демонстрациях, не поносила угнетателей другого пола в манифестах, газетных статьях и по телевидению. Она поступила лучше. Задолго до того, как сформировались женские организации и выступили на политической сцене, она применила к себе собственную стратегию и философию равенства полов. После безвременной смерти отца в 1938 году она осталась одна, без средств, без профессии, вынужденная рассчитывать только на свои силы. Ей тогда и в голову не пришло снова выйти замуж, чтобы обеспечить свое материальное благополучие и воспитание детей. Она была красива, и от претендентов не было отбоя. Мать перепробовала все профессии: работницы на химическом заводе, ткачихи-надомницы, фермерши, директора молодежного лагеря и т. д.

Во время оккупации по большой любви она вышла за Жеральда Ханнинга. Но тогда этот архитектор стал лишь еще одним ртом в ее доме. Однако она никогда не жертвовала любовью ради детей и детьми ради любви. Она научила меня уважать женщин, не пугаться их и понимать, что любовь – это главное достоинство человека. Будучи очень сильной женщиной, она никогда не прибегала к власти, чтобы навязать свои взгляды. Была уязвимым и нежным существом, сумев, однако, внушить мне вкус к независимости и свободе, которые сопровождаются уважением других людей. Именно матери я обязан тем, что всегда помогал любимым женщинам проявить их способности и никогда не боялся, что их успех отдалит меня от них. «Любовь в тюрьму не упрячешь», – повторяла она мне.

Через несколько лет после войны она рассталась с Жеральдом Ханнингом, которого полностью поглотили его профессиональные заботы. Он занимался строительством в Алжире и в других странах Африки и надолго уезжал из дома. И хотя она его по-прежнему любила, моя мать не пожелала превратиться еще в один чемодан в багаже архитектора. Тем не менее в свои пятьдесят лет, не имея средств, она, естественно, боялась остаться одна. В то время ни я, ни сестра не имели возможности помогать ей. И тут у нее проявился талант антиквара, режиссера документальных фильмов. А поселившись в 1956 году в Тулоне, она взялась за новое для нее дело – строительство разборных домиков.

Я не предупредил ее о своем приезде, так как сам не знал, что сбегу из Парижа. Но она не очень удивилась, что я без багажа. Догадываясь о причинах моего столь неожиданного приезда, она не стала задавать вопросов, зная, что в подходящий момент я все расскажу сам.

– В последние дни я волновалась за тебя. И снесла яйцо.

«Снести яйцо» у нее означало, что, предчувствуя какую-либо беду у нас с сестрой, она окружала нас нитями любви, образуя своеобразный духовный кокон.

У нее я совсем пришел в себя, обрел хорошую форму и за три недели завершил сценарий картины «Кто знает?».

Накануне отъезда мать гадала мне на картах.

– Я вижу много счастья, мой дорогой. Большой успех. Не сразу, но в достаточно скором времени. Еще я вижу блондинку. Иностранку.

По возвращении в Париж никакая блондинка меня не ожидала. Зато вскорости, 28 ноября, в кинотеатре «Нормандия» на Елисейских полях первым экраном был выпущен фильм «И Бог создал женщину…»

13

Я сидел в первом ряду балкона, Брижит – слева от меня, Рауль – справа. Трентиньян и другие актеры, кроме Юргенса, оставшегося в Голливуде, присутствовали тоже.

Когда дали свет, публика и гости зааплодировали. Но это не были вежливые хлопки, хотя и не особенно восторженные. Многие зрители, которым картина понравилась, не знали, что сказать, и только покачивали головами, особенно если соседи заговаривали об оскорблении нравственности и порнографии.

Однако искренние комплименты со стороны таких людей, как Превер, Виан и Кокто, доставили мне большое удовольствие. Кокто назвал Брижит «самым женственным из всех известных гермафродитов». Жак Превер считал, что критика набросится на фильм из-за его достоинств: за новую интонацию, за дерзость, очень легкий, необычный для тогдашнего кино стиль. «Дураков можно прогнозировать, – сказал он. – Но они неопасны, ибо беспардонно противоречат сами себе при появлении новой моды».

Брижит, которая уже видела фильм, считала, что он «неплох», но и не подозревала, какое влияние он окажет на ее карьеру.

Прием, устроенный Раулем, очень удался. Брижит была в ударе и всех смешила. Мы с ней мило пообщались. «А ты нас здорово напугал», – сказала она, намекая на мой неожиданный отъезд из Парижа.

В последующие дни я не читал критику. Такую привычку я сохранил навсегда. Мне неохота расстраиваться по горячим следам, читать поспешно высказанные, зачастую лишенные всякой объективности мнения. Спустя же некоторое время можно спокойно прочесть любые точки зрения и вынести из них в конце концов что-то полезное.

Рауль же набросился на все газеты сразу.

– Я прочитал одиннадцать рецензий, – сказал он. – Ни одной действительно положительной. Я не слишком уважаю критиков, но это меня беспокоит.