От земель к великим княжениям. «Примыслы» русских князей второй половины XIII – XV в. - [26]

.

Захват данных «мест» нужно связывать, по-видимому, с периодом конфронтации Дмитрия и Олега с Ордой. Это 1374–1380 гг. (до похода Мамая). В начале 1378 г. московские войска повоевали мордовские земли (в качестве мести за действия мордовских князей, подведших Мамаевых татар к русскому лагерю на р. Пьяне в 1377 г.), а в августе 1378 г. московские и рязанские полки разбили войско Бегича на р. Воже[411]. Скорее всего, захват Москвой и Рязанью мордовских «мест», т. е. какой-то части мордовской территории, считавшейся владением Орды, произошел примерно в это время.

Поскольку договоры 1402,1434 и 1447 гг. связывают возобновление владения Москвой «местами татарскими и мордовскими» с «переменой» в будущем Орды, постольку уход этих «мест» из-под московской власти явно имел своей причиной действия ордынских правителей. Событием, которое могло между 1381 и 1402 гг. повлечь их возвращение Орде, был конфликт Москвы с Тохтамышем 1382 г.[412].

Остаются два вопроса. Во-первых: почему в договоре 1434 г. приобретение «мест татарских и мордовских» связывается не с Дмитрием Донским, а с Юрием Дмитриевичем? Между 1402 и 1434 гг. Юрий совершил один поход в сторону мордовских земель. Зимой 1414–1415 гг. возглавляемое им войско изгнало из Нижнего Новгорода местных князей, поддерживаемых Ордой[413]. В последней в то время фактическим правителем был Едигей, и власть временщика в Москве не признавали[414]. Обратно часть войск, возглавляемая непосредственно Юрием, двигалась по Оке[415]. Именно тогда мог быть совершен рейд на юг или юго-восток, в мордовские земли, с возвращением ранее захваченных Дмитрием Донским и позже утраченных «мест» под московскую власть. Когда же после гибели Едигея (1419 г.) в Орде было восстановлено законное, с московской точки зрения, правление, эти территории пришлось вновь возвратить. Однако кратковременное их отвоевание Юрием могло отразиться в составленном от его имени договоре указанием на то, что именно он приобрел (подразумевалось, что вторично, вслед за отцом) данные «места».

Во-вторых: почему в договорах Москвы с Иваном Федоровичем Рязанским говорится о захвате «мест татарских и мордовских» не только Олегом Ивановичем, но и Федором Ольговичем? Здесь возможны два объяснения. Федор мог захватить часть мордовской территории в период правления в Орде Едигея (до конца 1410-х гг.): известно, что Орда одно время поддерживала претензии на стол в Переяславле-Рязанском пронского князя (обладателя второго по значимости стола в Рязанской земле) Ивана Владимировича[416]; возможно, Федор Ольгович, как и Василий I, не признавал верховной власти ордынского временщика. Не исключено в то же время, что упоминание Федора связано с тем, что он непосредственно участвовал в захвате «мест» при жизни отца (возможно, еще до 1381 г.).

Если в московско-рязанских договорах 1434 и 1447 гг. «места татарские и мордовские» упоминаются по-прежнему лишь как территории, которые могут в будущем вернуться под московскую власть в случае, если «переменит Богъ татар»[417], то в договоре Ивана III с Иваном Васильевичем Рязанским 1483 г. они фигурируют уже вновь как московское владение: «А что прадѣд наш, князь велики Дмитреи Иванович, поотоимал мѣста Татарьские и Мордовские, и та мѣста нам, великим князем»[418]. Очевидно, возвращение «мест татарских и мордовских» произошло в ходе ликвидации зависимости Москвы от Орды, имевшей место в 1470-е гг.[419].

Тула

В московско-рязанском договоре 1381 г. о Туле сказано следующее: «А что мѣсто князя великого Дмитрия Ивановича на Рязанской стороне, Тула, как было при царице Таидуле, и коли еѣ баскаци вѣдали, в то ся князю великому Олгу не вступати, и князю великому Дмитрию»[420]. Текст можно понять так, что Тула признается местом, находящимся вне власти обеих договаривающихся сторон[421]. Но такая трактовка порождает ряд вопросов. Во-первых, непонятно, зачем вообще оговаривать статус территории, не принадлежащей ни Москве, ни Рязани. Во-вторых, неясно, почему тогда Тула названа «местом великого князя Дмитрия»; если же допустить, что он владел ею ранее, то вызывает удивление, что в 1381 г., после Куликовской победы, Дмитрий отказывается от Тулы в пользу Орды. Наконец в последующих московско-рязанских докончаниях о Туле говорится в связи с принадлежностью ее одной из договаривающихся сторон (см. ниже). Упоминание царицы Тайдулы и ее баскаков говорит не о нынешней принадлежности Тулы Орде, а о пределах тянущей к ней территории[422] – т. е. оговаривается, что речь идет о Туле и ее окрестностях в тех границах, какие были, когда Тула принадлежала царице Тайдуле, и эту территориальную единицу ведали ее баскаки.

Полагаю, правы авторы, считающие, что договор 1381 г. фиксировал принадлежность Тулы великому князю московскому[423]. Фраза «в то ся князю великому Олгу не вступати, и князю великому Дмитрию» может пониматься не только как «не принадлежит ни великому князю Олегу, ни великому князю Дмитрию», но и как «не принадлежит великому князю Олегу, а [принадлежит] великому князю Дмитрию». Нельзя исключать и возможность порчи текста. Договор дошел до нас в копии конца XV в.