От Версаля до «Барбароссы». Великое противостояние держав. 1920-е – начало 1940-х гг. - [77]
События 1938-го и начала 1939 года наглядно продемонстрировали, что, отказываясь от создания системы коллективной безопасности совместно с СССР и заключив Мюнхенское соглашение, правительства Великобритании и Франции явно недооценили опасность, исходившую от Гитлера. Но и налаживать партнерские отношения с Советским Союзом в целях предотвращения мировой войны они не собирались. Такая позиция была обусловлена не только неприятием западными странами коммунизма, но имела и другую подоплеку. Так, по мнению ряда отечественных историков, одна из причин крылась в неверии западных стран, как до Мюнхена, так и после него, в то, что советские вооруженные силы после «истребления с ведома и по воле Сталина командного состава» представляют реальную военную силу, а система управления народным хозяйством страны достаточно эффективна, чтобы на СССР можно было надежно опереться в качестве партнера по антигитлеровской коалиции[464]. Однако, по нашему мнению, это соображение не играло решающей роли в реальной политике лидеров западных стран, особенно Великобритании. Правительство Чемберлена, одержимое антисоветскими настроениями, в принципе не желало вести какого-либо конструктивного диалога с СССР[465]. Более того, после Мюнхена британские и французские правители хотели бы направить германскую агрессию против Советского Союза.
С другой стороны, из-за того, что Великобритания и Франция всем своим предыдущим поведением и особенно позицией, занятой во время чехословацкого кризиса, откровенно продемонстрировали, что не воспринимают Советский Союз в качестве равноправного партнера, советское руководство в свою очередь все меньше и меньше было готово на совместные действия с западными державами, резонно опасаясь, что СССР может оказаться заложником в крупной политической игре потенциальных «союзников» и в конце концов останется один на один с воинственной и сильной Германией.
Советское руководство расценило Мюнхенское соглашение как антисоветский сговор империалистических держав. 10 марта 1939 года Сталин в речи на XVIII съезде ВКП(б) подверг серьезной критике политику «невмешательства» и заявил, что не собирается «таскать каштаны для других из огня», имея в виду Англию и Францию, и привлек внимание к их попыткам спровоцировать конфликт СССР с Германией «без видимых на то оснований»[466]. В качестве одной из целей советской внешней политики было определено следующее: «…Соблюдать осторожность и не давать втянуть в конфликты нашу страну провокаторам войны, привыкшим загребать жар чужими руками»[467]. Одни историки расценивают это выступление Сталина как сигнал к политике сближения с Германией[468]. Другие же полагают, что это выступление «свидетельствовало скорее о нервозности тогдашнего советского лидера ввиду опасного развития ситуации… Советский Союз осуждает Германию, Италию и Японию за их агрессивные акты, а англичан, французов и американцев – за политику „умиротворения“ агрессоров. Всем западным сестрам было выдано в докладе по серьгам»[469].
Следует подчеркнуть, что в условиях надвигавшейся мировой войны СССР еще не раз пытался реализовать идею создания совместно с ведущими западными державами системы коллективной безопасности, направленной против гитлеровской Германии, ее союзников и сателлитов. Но всякий раз он сталкивался с непониманием, недоверием и пренебрежительным отношением с их стороны.
Лишь в середине марта 1939 года, после всех опасных изменений в соотношении сил в Европе в пользу Германии, а также принимая во внимание полученные британской разведкой сведения о возможном советско-германском сближении, Лондон решил внести существенные коррективы в свою политику. С одной стороны, Великобритания решила предоставить гарантии Польше (а вскоре и ряду других европейских стран) по оказанию поддержки в случае любых действий, угрожающих ее независимости, о чем было заявлено 31 марта; а с другой – активизировать контакты с Советским Союзом, практически прекращенные после Мюнхенского соглашения. Однако опасения Лондона по поводу возможности «нового Рапалло» не исчезли полностью[470].
Во Франции также возникли призывы изменить отношение к СССР. 17 марта 1939 года на заседании радикал-социалистической фракции французского парламента было принято решение потребовать от премьер-министра Э. Даладье принятия конкретных мер для улучшения франко-советских отношений (направление в СССР официальной делегации, установление контактов между военными штабами и т. п.)[471]. Франция также последовала примеру Великобритании и предоставила Польше гарантии помощи в случае германской агрессии.
В той тревожной обстановке, по общему мнению советских политиков и дипломатов, которое четко выражено в воспоминаниях советского посла в Великобритании И. М. Майского, «предотвратить вторую мировую войну можно было бы только дружными совместными усилиями СССР, Англии, Франции, США»[472]. «Практически особенно важно было сотрудничество Лондона и Москвы, – отмечал посол. – На одном публичном собрании зимой 1938/39 годов я открыто заявил, что вопрос о войне или мире в конечном счете зависит от характера отношений между Англией и СССР. Но то, что я видел и наблюдал в течение моей шестилетней работы в Лондоне, в особенности то, что произошло в Европе в 1938 году, делало маловероятным тесное сотрудничество держав, не заинтересованных в развязывании войны. Меньше всего можно было рассчитывать, что на такое сотрудничество пойдет Чемберлен…»
