От триумфа к катастрофе. Военно-политическое поражение Франции 1940 г. и его истоки - [31]
Однако в Генштабе сухопутных сил раздавались голоса тех, кто предупреждал об уязвимости этого сектора французской обороны. На его угрожающую конфигурацию еще в 1932 г. обратил внимание Вейган. Зимой 1933–1934 гг. по приказу генерала состоялись штабные игры на картах, в ходе которых проверялась возможность французской стороны отразить удар через Арденны. Игры показали, что мобильные германские соединения в течение двух суток могли преодолеть Арденнский лес и выйти к Маасу у города Седан, при этом французам на подтягивание резервов и организацию противодействия требовалось не менее 15 дней. В 1937 г. командующий танковыми силами 2-й армии, прикрывавшей сектор к северо-западу от Монмеди, полковник Л. Ф. Бургиньон инспектировал район Арденн и сделал принципиальный вывод о том, что германские танки при должном уровне организации могут успешно его пройти, несмотря на все естественные препятствия. Наконец, в 1938 г. в ходе еще одной штабной игры на картах командующий 2-й армией генерал А.-Г. Претеля смоделировал ситуацию, близкую к той, которая имела место в мае 1940 г., и убедительно показал, что на прорыв французской обороны по Маасу немцам потребуется не более нескольких дней. Вывод напрашивался сам собой – «в обязательном порядке укрепить седанский стык между линией Мажино и зоной ответственности крупных соединений, предназначенных для вхождения на территорию Бельгии в случае войны». Претеля, помимо этого, предлагал создать в тылу французской обороны по Маасу мобильный резерв. Однако обе меры остались нереализованными[259].
Командование ушло от той идеи, которая высказывалась при обсуждении проекта укрепления границы в первой половине 1920-х гг.: «линия Мажино» не мыслилась как опорная позиция для развития наступления вглубь Германии. Однако ее не воспринимали как «китайскую стену». Главной целью оставалось выиграть время. «Мы считали, – вспоминал генерал А. Жорж, член Высшего военного совета и заместитель начальника Генерального штаба в 1935–1940 гг., – что подготовленные укрепления имели определенную ценность как препятствия, которые на протяжении значительного времени позволяли бы нам маневрировать общими резервами и поддерживали бы дивизии в соседних секторах»[260]. В то же время Вейган к 1930 г. уже был убежден в том, что полагаться лишь на форты «линии Мажино» французская армия не может. В качестве дополнительного средства преодоления последствий «тощих лет» генерал рассматривал глубокую моторизацию вооруженных сил.
Вейган опирался на опыт Первой мировой войны. Французы тогда активно применяли автомобили для перевозки пехотинцев и транспортировки артиллерии, что позволяло им быстро перебрасывать силы на наиболее угрожаемые участки фронта. Если в 1914 г. во французской армии имелось лишь 9000 автомобилей, то к 1918 г. эта цифра выросла почти в 10 раз и достигла 88 000 против 40 000 у немцев[261]. Моторизованная дивизия была мобильнее, а потому эффективнее пехотной. К началу 1930-х гг. в рамках стратегического планирования была сформулирована еще одна задача, которую предполагалось возложить на мотопехоту. С началом войны французской армии предстояло войти на территорию Бельгии и быстро, опередив немцев, занять оборону на ее восточной границе. Именно на этом направлении должны были действовать моторизованные дивизии. Ввиду того, что кавалерия не могла обеспечить им эффективную поддержку, ставилась задача создания на ее базе легких механизированных дивизий[262]. С этой целью по инициативе армейского командования фирма «Рено» разработала для французской армии бронетранспортер[263].
В июле 1930 г. военный министр утвердил первую программу моторизации сухопутных сил. Она предполагала создание пяти мотопехотных дивизий, одной легкой механизированной дивизии и моторизацию трети бригад оставшихся пяти кавалерийских дивизий[264]. В рамках ее реализации в 1933 г. было принято решение о формировании на базе 4-й кавалерийской дивизии первого механизированного соединения французской армии[265]. В то же время нерешенной оставалась проблема использования танков. В 1929 г. вышли новые наставления по их боевому применению, которые воспроизводили старые установки и указывали, что основная задача танка – взаимодействие с пехотой. Материальная часть французских бронетанковых сил по-прежнему в основном состояла из машин времен Первой мировой войны, однако в виде единичных опытных образцов уже имелись и танки нового поколения. Разработками в этой сфере по просьбе главнокомандующего занялась фирма Л. Рено, с которым Вейган через Фоша познакомился еще в 1918 г. и с тех поддерживал дружеские отношения[266].
Французский тяжелый танк B-1 bis.
Источник: Alf van Beem / Wikimedia Commons
В мае 1930 г. к испытаниям был представлен танк B-1, работа над которым велась с 1921 г. при активном участии генерала Этьена. По словам Гамелена, он «далеко превосходил все то, что тогда имелось в мире»
