От Тарутино до Малоярославца - [15]
Военачальники корпуса обладали большим боевым опытом. Король Неаполитанский, 45-летний И. Мюрат, проделал стремительную карьеру от рядового до маршала. Он был храбрым и талантливым полководцем, однако, по признанию Наполеона, который считал его своей правой рукой, нуждался в постоянном руководстве. Большинство генералов корпуса в наполеоновских войнах получили большой командный опыт. Позже Себастиани и Понятовский станут маршалами, Латур-Мобур — военным министром Франции, а Дюфур возглавит армию Швейцарии.
Основные силы российской армии располагались в несколько линий южнее села Тарутино вдоль Старой Калужской дороги. В укрепленном лагере находилось 662 орудия[98]. Окрестные леса были укреплены засеками. По иронии судьбы самым уязвимым местом русского лагеря являлся также левый фланг. Как только французы появились слева, на Новой Калужской дороге, русские оставили лагерь[99]. Тесный лагерь к тому же затруднял внутренние перемещения войск.
Общая численность российской армии, вместе с казаками, приближалась к 97 тысячам [100]. На ее стороне было в целом все же довольно выгодное расположение лагеря, хорошее снабжение, превосходство в живой силе и артиллерии. Национальный состав армии, при всей его пестроте (русские, татары, калмыки, не считая отдельных поляков, немцев, сербов и пр.) не приводил к серьезным этническим столкновениям. В то же время такой пестрый национальный состав (по сравнению с Малоярославецким сражением) дает основание назвать будущий бой «малой битвой народов».
Помимо основных сил Тарутинского лагеря, в верхнем течении Нары находился отряд генерал-лейтенанта И. С. Дорохова, а также отряды А. П. Сеславина и А. С. Фигнера[101]. Все войска отличались высокой боеспособностью, хорошей подготовкой и желанием сражаться с неприятелем. К числу недостатков следует отнести слабую дисциплину иррегулярных войск (казаки) и неэффективное управление войсками со стороны российского командования.
Главнокомандующий российской армией, генерал-фельдмаршал М. И. Кутузов не хотел активных наступательных действий. «Чем долее останется в Москве Наполеон, — говорил он, — тем вернее наша победа»[102]. Эту позицию не разделяла группа генералов во главе с Л. Л. Беннигсеном. По их мнению, следовало напасть на Мюрата до подхода к Наполеону подкреплений. Разногласия военачальников усугублялись изрядной долей личной неприязни между ними. Единства среди командования не было.
После того как Беннигсен, при поддержке Милорадовича, третьего октября в письменном виде предложил Кутузову атаковать Мюрата, генерал-фельдмаршал вынужден был согласиться и назначил атаку на 5 октября. Неофициальное перемирие между противниками закончилось.
К 4 октября генерал-квартирмейстер К. Ф. Толь составил диспозицию к сражению. В соответствии с ней И. С. Дорохову было предписано действовать на Вороново (севернее Спас-Купли), чтобы отрезать противнику пути отступления[103].
Российские войска, предназначенные для наступления, разделились на два крыла: левое — под командованием (далее — «п/к») генерала от инфантерии М. А. Милорадовича и правое — п/к от кавалерии Л. Л. Беннигсена. Главный удар тремя колоннами наносило правое крыло. Первая колонна, п/к генерал-майора В. В. Орлова-Денисова, атаковала левый фланг (Себастиани). Вторая, п/к генерал-лейтенанта К. Ф. Багговута, и третья, п/к генерала от инфантерии А. И. Остермана-Толстого, атаковали неприятельский центр (Понятовский, Дюфур, Нансути). Левое крыло должно было сковать правый фланг неприятеля (Клапаред и Сен-Жермен). Выдвижение на позиции назначалось в ночное время, атака — на рассвете. Кутузов был уверен в победе. Нападение готовилось в таком секрете, что даже корпусные командиры не были предварительно предупреждены. И все же атака не состоялась.
План сражения при с. Тарутине 6 октября 1812 года
Вечером 4 октября Кутузов выехал из Леташевки в лагерь, чтобы лично проследить, как идет подготовка к атаке, и… обнаружил, что приказ о выступлении даже не поступил в армию. Как выяснилось, нигде не могли найти начштаба армии А. П. Ермолова (он был на званом обеде!), а без него вскрыть пакет не решились. Разгневанный Кутузов перенес срок наступления на 6 октября. П. А. Жилин полагал, что он сделал это сознательно, т. к. получил неверную информацию о движении главных сил Наполеона по новой Калужской дороге[104]. Возможно и так, однако очевидцы вопиющей командной нераспорядительности вспоминают, что давно не видели Кутузова таким разгневанным.
Заслуживает внимания и еще один любопытный факт. Несмотря на строжайшую секретность, противник узнал о подготовке нападения и принял необходимые меры. Свидетельствует А. П. Ермолов: «За день пред сим (6 октября. — А. У.) неприятель имел сведения о намерении нашем сделать нападение; войска были в готовности… но ожидание было напрасным»[105]. Несомненно, таинственный осведомитель занимал очень высокий пост при российском штабе. Очевидно, он сообщил Мюрату и о переносе даты, но по халатности французы не воспользовались этими сведениями. Адъютант, присланный с приказанием к начальнику артиллерии об отступлении и передвижении обозов в тыл, застал его спящим и, не зная важности приказа, не решился разбудить артиллериста. «Поэтому наши войска нашли их почти сонными, — вспоминает Ермолов, — стражу оплошную, лошадей в кавалерии неоседланных»
