От Тарутино до Малоярославца - [14]
Не меньшие споры вызывает оценка события. Французы, как правило, преуменьшали свое поражение. Наполеон даже вину за него перекладывал с маршала Мюрата на генерала Себастиани[86]. Русские, в свою очередь, вслед за М. И. Кутузовым склонны преувеличивать свою победу, завышая силы противника и занижая свои потери. Общая оценка приобретала порой карикатурный вид. Например, Н. Ф. Гарнич оценивал бой так: «Сильный и умелый удар 12-тысячного русского отряда опрокинул 50 тысяч французов»[87]. Напротив, В. Ассонов утверждал, что «цель не была достигнута, неприятель не был уничтожен, а отступил с небольшими потерями»[88]. Советские историки, как правило, все неудачи связывали с Беннигсеном, а все удачи — с Кутузовым. Типичным для советской историографии являлось также игнорирование французских источников по теме и замалчивание «неудобных» русских мемуаристов. В результате картина боя существенно искажалась и обеднялась. К тому же описания боя страдают краткостью и неопределенностью. Поэтому я постараюсь обобщить известные факты и воссоздать относительно полно боевые действия 6 октября 1812 года на реке Чернишне, используя при этом термин «бой», а не «сражение». Это вызвано не только очевидной ограниченностью сил, вовлеченных в него с обеих сторон, но и желанием показать, что бой был лишь составной частью Тарутинского сражения, о котором будет сказано в заключении.
Небольшая речка Чернишна (название приводится по «Атласу Калужской губернии», СПб., 1782), впадающая в реку Нара (приток Оки), находится примерно в 90 км к юго-западу от Москвы. Она протекает среди холмистой равнины, покрытой лесами. В долине Чернишни (от устья к истокам) располагаются три основных деревни: Винково, Тетеринки и Дмитровское. В настоящее время часть реки представляет собой водохранилище. В 1812 году от Тарутино (на р. Нара) через Винково и далее до Спас-Купли (ок. 8 км к С-В от Винково) пролегала Старая Калужская дорога, вдоль которой и находились основные силы корпуса Мюрата и Российской армии. Между противниками, занимавшими соответственно долины рек Чернишна и Нара, находился лес, не занятый войсками и создававший тем самым угрозу французскому и российскому тылу.
Авангард «Великой армии», не вполне точно названный «корпус Мюрата», располагался на всем протяжении почти 13 км течения реки Чернишна. Он давно уже утратил первоначальный состав и включал в себя не только французские, но и польские и немецкие войска, межнациональные отношения между которыми нельзя назвать нормальными. В его состав входили дивизии 1 корпуса Даву, 5 корпуса Понятовского и другие соединения. На обоих флангах располагалась кавалерия. Правый фланг занимала 1 кавалерийская дивизия (с резервами) А. — Л. Сен-Жермена (правый берег реки, 2-я линия обороны). На противоположном берегу находилась польская пехотная дивизия генерала М. Клапареда. Она прикрывала д. Винково, в которой располагалась ставка Мюрата. Далее, по правому берегу, стояла резервная пехотная дивизия генерала Г. Дюфура. Вместе с 1-м кавкорпусом генерала Э. Нансути, располагавшимся по обеим сторонам реки, и корпусом генерала И. Понятовского (пехота и кавалерия), эти соединения составляли центр французской группировки. Левый фланг состоял из войск 2 кавкорпуса генерала Л. Себастиани. В тылу, в районе Спас-Купли, находился резервный кавкорпус М. Латур-Мобура. Общая численность группировки, по уточненным подсчетам Шамбре, составляла 26.541 чел.[89] В корпусе Понятовского оставалось не более 4 тысяч, а вся кавалерия — ок. 8 тыс.[90]
План сражения при речке Чернишне 6 октября 1812 года
Правый фланг защищали крутые берега Нары и Чернишни. Левый — располагался на открытом месте в непосредственной близости от неохраняемого леса. Неоднократно через этот лес казаки проникали в глубокий тыл французов. Об этой оплошности они сообщили командованию, которое приняло решение атаковать Мюрата, нанеся главный удар именно здесь.
Общее число французских орудий достигало, по российским данным, 187.[91] Французские источники скупо упоминают, что «у Мюрата было не менее 120 орудий».[92]
Бой в районе Спас-Купли 22 сентября показал, что корпус Мюрата с трудом выполняет боевые задачи. За время с 23 сентября по 5 октября его боеспособность еще больше снизилась. Французы несли большие потери при фуражировках, на которые выходили не иначе, как с пушками, и все равно «никогда не возвращались без потерь»[93]. Нехватка продовольствия привела их к питанию павшими лошадьми и пареной рожью. Даже соль приходилось выделять из пороха[94]. Только немцы питались относительно сносно, т. к. сумели сохранить скот еще с Немана. Дело доходило до того, что сам Мюрат вынужден был просить у них мясо для своего стола. В результате широко распространились заразные болезни. В лагере лежало много больных[95]. По свидетельству одного офицера, еще один месяц — «и вся кавалерия без сражения была бы уничтожена»[96].
Всеми овладела апатия. Несмотря на холодную погоду никто не строил даже шалашей и не ставил палаток. Спали под открытым небом на соломе и голой земле. При этом французы предавались иллюзиям. «Каждый день говорили о мире, — вспоминал кирасирский капитан. — Мы утешали себя этой химерой»
